Издательский Совет Русской Православной Церкви: "Для меня рассказ о священнике – это рассказ о положительном герое сегодняшнего времени..."

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
"Для меня рассказ о священнике – это рассказ о положительном герое сегодняшнего времени..." 30.05.2012

"Для меня рассказ о священнике – это рассказ о положительном герое сегодняшнего времени..."

Алексей Алексеевич, писатель и режиссер друг другу помогают или друг с другом соперничают в одном человеке?

Для меня кино всегда было бегством от казенщины. По профессии я журналист и, чтобы спастись от газетчины, я писал на морально-этические темы. У меня была такая лазейка.

Я писал очерки, был специальным корреспондентом, который писал о семье, о брошенных детях, брошенных родителях, т.е. о вопросах морали и этики.

В кино я пришел с этими же темами, это было документальное кино. Благодаря этому я не был кабинетным работником. Я не засиживался в кабинете. Я понимал, что, чтобы быть писателем (а это всегда была главная, заветная цель моей жизни), надо много ездить, надо много знать. Я очень много ездил благодаря кино.

В игровом кино у меня не сложилось, хотя мои сценарии получали призы и на «Золотом витязе», и на других фестивалях. Но они оказались нереализованными.

Однажды я прочитал в «Известиях» заметку, что в Южлаге, в Забайкалье, сами заключенные построили церковь. Это была первая церковь в зоне, построенная самими заключенными. На студии мою заявку приняли, режиссеры отказались туда ехать, мне сказали: «Делай сам». А был запланирован полнометражный документальный фильм, уже в плане стоял. Я поехал. Фильм «Чистый понедельник», который я там снял – мой режиссерский дебют. Он получил несколько премий. А самое главное: я узнал жизнь заключенных не с чужих слов, а увидел сам. Когда я написал роман «Свет, который в тебе», там мой герой, молодой священник, по ложному навету попадает в зону, его убивают. Он погибает, оставаясь человеком, несущим свет веры. Там он проповедует, организует церковный хор. Но самое главное – он пишет книгу. Он пишет книгу о Патриархе Тихоне и о его восприемнике владыке Петре. Судьба их меня потрясла. О митрополите Петре у нас очень мало знают. Когда я взялся писать этот роман, опыт работы режиссером мне чрезвычайно помог. Эти вещи для меня всегда сопрягались. Они давали мне возможность ездить и видеть.

Когда ситуации складывались так, что денег было достаточно, можно было жить, я отказывался от предложений; имя себе в документальном кино я составил, меня и по сей день просят снимать. Сейчас я соглашаюсь, когда темы православные и ещё не исследованные, не открытые. Фильмов православной тематики много, но они очень похожие.

На Ваш взгляд, есть конкуренция между кино и литературой?

Литература глубже взрыхляет, осваивает жизненный материал, чем это делается в кино. Если режиссеры только понаслышке знают церковную жизнь, фильм получается или очень поверхностный, или просто неудачный. Если об этом писать, снимать, то в первую очередь о переходе из времени в Вечность, о проблемах веры, Истины.

В литературе мы можем назвать много книг, где эти проблемы вскрыты и профессионально писательски, и с пониманием того, о чем пишет человек.

Православное кино, православная литература часто очень схематичны…

У нас нередко об удачных книгах в прессе ничего не говорится… Это очень грустно.

Есть точка зрения, что идет ориентация на читателя, что читателям не нужна глубокая литература.

Мне не один раз приходилось участвовать в выставках-ярмарках. На стенде от Самарской епархии, теперь уже Самарской митрополии, мы вместе с протоиереем Николаем Агафоновым продаем свои книги. Я вам должен сказать, что наши книги идут как горячие пирожки. Люди читают, люди знают. Я глубоко убежден, что сегодня публика, которая знает литературу, понимает её, читает – это именно воцерковленная публика. Это и есть народ, ради которого мы пишем. Подходят к батюшке: «Отец Николай, где Ваша новая книга?» Он: «Откуда вы знаете?» «Мне сказали». Посмотрите, каким гигантским успехом пользуется книга архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые». Это серьезная литература, хотя написана легко, вроде бы новеллы маленькие. Но это же все глубоко, серьезно. Как и положено в настоящей литературе, у отца Тихона в рассказах нет внешней назидательности, она уведена в подтекст.

Никогда не надо думать, что мы умнее читателя. Читатель все поймет. Лишь бы поняли те, от кого зависит издание наших книг. Православный писатель – тот, который держится православных истин. Когда я был в Оптиной пустыни, я подошел к настоятелю и спросил: «Где граница домысла? Я сейчас пишу исторический роман о великом чудотворце архиепископе Шанхайском и Сан-Францисском. Где границы домысла могут быть, а где нельзя переступать границу?» Он сказал, что ничего не нужно выдумывать, лучше писать то, что знаешь. Я говорю: «Так же нельзя. Роман, повесть требуют каких-то связок, каких-то эпизодических героев. Возникает целая атмосфера. Если её нет, то нет и художественного произведения. Тогда будет художественная биография». Уже прощались, подарил он мне книги, подарил я ему книги. Он ко мне придвинулся, смотрит голубыми глазами и спрашивает: «А ты крещеный?» Для церковных людей, священства, духовенства, конечно же, важно како веруешь. Если это есть, Господь управит, поведет дорогой правильной, домыслишь и придумаешь в правильном русле. Именно тогда и возникнет то, что называется атмосферой произведения.

Если бояться шагнуть влево, вправо, ничего не выйдет. Есть много книг, которые открываешь – и закрываешь. Читать не интересно. Но есть и другая литература, которая называет себя церковной, православной, но по сути отстоит очень далеко…

Читатели есть. Много. Мои книги быстро расходятся. Книги отца Николая – разлетаются.

Вы общаетесь со своей читательской аудиторией?

Приглашают на встречи – я никогда не отказываю. На выставках нередко бывает мой день, тем более вышла новая книга. Я стараюсь, чтобы это не презентация была, а дружеская встреча, ответы на вопросы. Вопросы об ожиданиях читателей. Выступаю в школьной, в студенческой аудитории. Дети задают серьезные вопросы. Бываю в воскресной школе, беседую со старшими учениками, со взрослыми. Когда был более здоров, преподавал в семинарии, вел факультатив: основы журналистики. Я затрагивал общие вопросы культуры. Показывал фильмы, рассказывал, как вести себя с журналистами.

В молодости я на телевидении работал.

Опыт общения со светской молодежью у Вас есть? Как впечатления от общения с современной молодежью?

Разное впечатление. На некоторых факультетах очень тягостное. Ничего не знают. А есть ребята, которые собираются в свои творческие компании, есть яркие, интересные личности. Очень разные есть ребята. Могут задать такой вопрос, на который не сразу ответишь.

Я считаю, что молодежь у нас не хуже, чем в иные времена. Компьютеризация всей страны добавила им искушений.

Общение в Интернете поглощает много времени, а они это делают смыслом жизни. Я время свое берегу. Мне осталось не так много, и в последние годы своей жизни хочется только работать. Я встаю рано и до обеда работаю каждый день.

Как выбираете темы для своих произведений?

По-разному бывает. У меня долго зрел сюжет о царственных мучениках, со студенческих лет. Я учился в Свердловске, товарищ водил меня к дому, в котором расстреляли царскую семью. Уже тогда я задумался: даже если царь – злодей, детей почему расстреляли? И тогда я прочитал Соколова «Убийство царской семьи». С тех пор, приезжая в город своей юности, я все накапывал материал. Так родилась повесть «Взыскание погибших». Она в сборнике «Претерпевшие до конца». Там и о царственных мучениках, и о Елизавете Федоровне повесть «Земной ангел». Их судьбы, их биографии обожгли душу. Я подумал, что о них надо сделать кино, спектакль, повесть, написал киносценарий. «Земной ангел» называется. Несмотря на присуждение премий, его не реализовали. Я написал повесть, она вышла уже пятым изданием. А вообще, если отвечать на Ваш вопрос… помните Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… ? Часто из совершенно случайных встреч. Конечно, нужен побудительный толчок.

Как писал Окуджава и поручиком в отставке сам себя воображал. Я пишу о священнике, но представляю, как будто это я. В романе у меня молодые священники решают создать обитель милосердия. Мой священник едет в поезде, встречает девицу, а она из стрип-бара. Ее силой посадили в поезд и отправляют из Москвы домой, потому что она изменила хозяину клуба. Как ведет себя с ней священник? Она ему говорит, что это искусство высокое, обвиняет: «Вы ханжи, вы ничего не видите. Тело – это красота». Он с ней начинает спорить. Вся эта история была со мной. Когда батюшка в романе рассказывает той девушке предание о смерти Саломеи и Иродиады, она уже сходит с поезда, немного задумавшись.

Сама идея романа «Ангеловы столпы» возникла после того, как я побывал отца Николая Стремского в поселке Саракташ, что в Оренбургской губернии, где у него около 50 детей, они с матушкой усыновили. Гимназию он там создал. Это сильно повлияло. И, конечно, история о том батюшке, что усыновил несколько сот ребят в монастыре, что на границе Украины и Румынии. Об этом – документальный фильм «Форпост». Эти обители – форпосты У меня в романе показано, как у обители милосердия отнимают дом, где ребята воспитываются молодыми священниками. Он в хорошем месте, и его рейдерски захватывают. Вокруг этого строится сюжет. Я написал, как борются за спасение детей.

Для меня рассказ о священнике – это рассказ о положительном герое сегодняшнего времени. Создание образа положительного героя я вижу своей задачей. Я вижу этого положительного героя в духовенстве.

Есть ли сейчас творческие планы? Что планируете ещё написать?

В этом году должна выйти книга об архиепископе Шанхайском и Сан-Францисском Иоанне. Он недавно канонизирован нашей Церковью. О нем ничего не знают. Но ведь невозможно не восхититься этим человеком. Это великий человек. Одних документальных свидетельств, которые приводит протоиерей Петр Перекрестов, настоятель храма в Сан-Франциско, множество. Он прочитал то, что я написал, указал на фактические неточности (я не мог этого знать, никогда там не был), но в целом одобрил. Вот я сейчас дорабатываю.

Там множество удивительных историй. В самолете из Москвы в Сан-Франциско летят люди на годовщину упокоения владыки Иоанна. Лететь туда долго. И люди рассказывают друг другу о том, что знают. Цепь таких новелл составляют эту повесть.

А этот материал Вы как собрали? Это документальные свидетельства?

Да. Но для того чтобы была художественная повесть, я придумал прием чисто литературный. Герои у меня вымышленные, но истории, которые они рассказывают, документальные. Если же они немного неточны, то надо помнить, что это рассказываю не я, а мои персонажи. Для художественной литературы такой прием оправдан, я могу себе позволить некие вольности, совместить два эпизода например.

Когда, опасаясь действий коммунистов, владыка и несколько тысяч человек покинули Шанхай, их приняла Филиппинская республика. Для жизни им выделили неблагополучный остров: тайфуны там могли быть, и сезон тайфунов был как раз. Владыка стал молиться. 12 месяцев они были на острове – ни одного тайфуна. А после их отъезда тайфун сильнейший. Есть свидетельства, что и филиппинцы стали христианами. У меня в повести есть герой-филиппинец, который ходит по этому лагерю, интересуется, становится христианином. Это персонаж литературный. Но такое могло быть.

Домысел не есть обман.

Замысел ещё не точка.

Дайте написать роман

До последнего листочка.

Я считаю, что если домысел если домысел лежит в русле той фактуры, которую ты исследуешь, то помощь Божия обязательно будет: найдешь верное решение. Если же совсем без вымысла, получится житие художественное, художественная биография, а не повесть или роман.

Ещё одна повесть, которую я долго обдумывал, сейчас здесь, в Издательстве Московской Патриархии. В связи с тем, что сейчас много публикаций о Сергее Есенине, я подумал: а почему бы на его жизнь, на его судьбу, его творчество не посмотреть с позиций православного человека? И когда я стал так думать, многое прояснилось. Падение его, корабельный трюм был тогда, когда он Бога забывал. Когда он к Богу возвращался, душа его светлела, просыпалась. В самоубийство Есенина мать не поверила, отец Иоанн служил панихиду в Константинове. Никто из родных, или тех, кто хорошо его знал, не поверил в самоубийство поэта.

Я решил найти ответы на все связанные с этим вопросы. Многие говорят, что литература кинематограф должны ставить вопросы, а не давать ответы. Я считаю, что это неправильно. У русской литературы всегда была духовная миссия.

Конечно, пишется о дорогих людях. О старшем брате в последний раз в прошлом году вышла книга. Это был очень родной человек. «Повесть о старшем брате», актере Анатолии Солоницыне, создавшем в фильме Андрея Тарковского образ преподобного Андрея Рублева, в прошлом году вышла уже четвертым изданием. Мой приход к вере был через Андрея Рублева. Есть устремленность к Высшему, к Горнему. Если это есть, могут родиться великие шедевры. Русской литературе это очень свойственно.

У Чехова в «Чайке» Нина Заречная говорит о главном смысле творчества: веровать и терпеть. И еще она говорит: «Я верую, и когда думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».

Так должны поступать и мы.


Беседовали Ирина Ерёменко, Валентина Курицина.




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru