Издательский Совет Русской Православной Церкви: Валерий Ганичев: Слово для литературы - не только "строительный материал", это трепетная суть и сущность

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Валерий Ганичев: Слово для литературы - не только "строительный материал", это трепетная суть и сущность 05.05.2012

Валерий Ганичев: Слово для литературы - не только "строительный материал", это трепетная суть и сущность

Говорят, что современная литературная ситуация сложная, что сейчас много литературы низкопробной. Так говорили всегда?

Помните, Некрасов мечтал о времени, когда мужик, не Блюхера и не милорда глупого, Белинского и Гоголя с базара понесет… Это всегда было. Всегда были те, кого выдавали за главные авторитеты, а рядом начинал писать не очень известный тогда Достоевский, не очень известный Чехов. Суворин дал ему возможность издаваться, благодаря этому он стал известен читателям, стал писать лучше: от Антоши Чехонте до зрелого Чехова большое расстояние.

И тогда, и сейчас те, кто говорит, что литературы нет или что она совсем плохая, – они просто её не знают.

Недавно беседовал с мальчиком, который учится в 4 классе. Он говорит, что книг не читает и читать не будет, потому что все находит в Интернете, за компьютером. Он убежден, что постигнет глубину миру через технократические возможности. Они дают немалый информационный диапазон, а вот всё, что касается слова, мысли, размышления, не развивают.

Когда молодые люди не умеют мыслить, не могут выразить мысль своими словами, не знают многих слов, это деградация. И это проблема не только молодых. Когда литературным произведением может считаться безъязыкое произведение, произведение сюжета, информационное, то это странно. Литература всегда была литературой чувства, духа, размышления. Слово для литературы – не только «строительный материал», это трепетная суть и сущность. Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог…

Забывают, что слово Божие было, и как только не измываются над словом, какие только не устраивают дискуссии. В частности, высказывали мнение, что народный язык – язык сквернословия. И неокрепшим умам может показаться: «Конечно, это народный язык». А как же без этого «народного» языка обходился, описывая самые сложные и драматические ситуации в «Войне и мире», Лев Николаевич Толстой? А как казак Михаил Александрович Шолохов в своей драматической, трагической книге обходился без него?

Союз писателей России видит свою миссию в том числе и в том, что мы через Пушкина обращаемся к разным, не побоюсь сказать, народам, обществам. С помощью двух энтузиастов, двух полковников в отставке мы установили памятники Пушкину в таких странах, как Болгария, Словения, Сербия, Эритрея. Все население Эритреи собралось в столице, когда устанавливали этот памятник. В Кабардино-Балкарии памятник поставили, в центре Нальчика. В 2000 году, ещё во время войны в Чечне, мы проводили там пленум Союза писателей, человек сто. Цвет отечественной литературы и культуры: Валентин Распутин, Владимир Карпов, Владимир Костров, Михаил Ножкин, Татьяна Петрова, Василий Лановой с нами. Нас доставили на вертолетах. Там стреляли ещё. Разместили так, что мы были под защитой федеральных сил и при этом совсем рядом. В Гудермесе вышла одна учительница, Распутина гладит и говорит: «Я думала, что Вас давно нет, мы ничего не знаем, у нас уже лет 10 не преподают русскую литературу». Мы привезли с собой 2 тысячи томов Пушкина: «Библиотека Черномырдина» выпустила и передала им. Мы тысячу экземпляров отдали нашим ребятам в окопах. Сохранились фотографии: они, забрызганные грязью, в окопах, читают Пушкина. А тысячу отдали в чеченские школы. И учительница сказала: «Пушкин приехал – значит, будет мир, все будет в порядке».

Слово приносит умиротворение, мир, и слово может взорвать.

Слово – великая ценность, которая нам дана от Господа, от нашего исторического пути развития. В последние годы на наш язык велась атака.

Православие – это наше, сущностное, врожденное. И слово тоже наше, сущностное. Грустно, что до сих пор так и не принят закон о русском языке.

Появление хорошего писателя – это больше чья, если можно так выразиться, заслуга? Это дар Божий? Природный талант? Это труд? Это заслуга тех, кто этот талант «шлифовал»? Редактора, который вовремя оказался рядом? Издателя?

Все вместе. Если речь о гении, конечно, это дар Божий. И это не объяснить. Как можно было создать в 18 лет «Руслана и Людмилу», а в 25 – мыслить на уровне «Бориса Годунова»? Как Шолохов в 25 лет писал «Тихий Дон»? Когда речь о гении, не очень объяснимо, как он воспринимает мир, как проникает сердцем в самую суть, как слышит язык. Шекспира вспомните. О гениях всегда спорят. Гениальность – дар Божий.

Талант – это ступенька ниже. Он связан с внутренним ощущением, но и с возможностью, которая возникла у этого человека, быть там, где это могло проявиться. Кольцов… Откуда-то появляется, его замечают, говорят о песенном начале. Талант может нарастать. Вспомните Чехова, мы сегодня говорили уже о нем немного.

Если бы не появился вовремя Суворин, у Чехова был бы шанс остаться неизвестным?

Был бы. Талант издателя очень важен. У Суворина он был. Он сказал: «Я за 15 копеек приучу Россию читать Шекспира и Пушкина». Россия была издателями не обижена: Иван Федоров, Новиков, который печатал в честности и Андрея Тимофеевича Болотова. У меня о нем повесть есть. Две свои первых газеты Болотов у Новикова печатал: «Сельский житель» и «Экономический магазин». Болотов Андрей Тимофеевич – изумительная личность. Прекрасный экономист, человек православный, глубоко верующий, много работал с раннего утра, вставал в 5 утра, много писал, осталось около 300 томов трудов. Если бы его напечатали в свое время (а его фактически напечатали в 1871 году, Лев Толстой читал его «Записки…» взахлеб: столько там размышлений, мудрости, народного языка), то было бы очевидно, что Андрей Тимофеевич Болотов стоял у истоков русского литературного языка, и мы бы воспринимали его наряду с Пушкиным, Гоголем…

Получается, что: вовремя не напечатали – и имя почти никто не знает? Так во все времена?

Вы точно определяете.

Вспомните Суворина, Сытина, Сабашникова. Сытин отдал свои типографии: берите – только печатайте. «Книжки-копейки» тогда называли – великое открытие русских издателей. Мы не до конца знаем всех издателей. Издатель – это очень серьезная величина. К сожалению, значительная часть нынешних издателей – издатели очень коммерческие. Конечно, и прежние издатели заботились о своей выгоде, но Суворин, Сытин находили варианты, такие, что и прибыль была, и хороших авторов печатали.

В 30–40 годы, когда столько бед и проблем, столько всего совершалось, было принято решение издавать классиков миллионными тиражами. Я помню, как мальчишкой лет 6–7 читал Пушкина, как мы с ровесниками водили пальцем по строчкам. Вышел Гоголь, Толстой, Крылов, Горький, Лермонтов. В этот момент Федотов (он был в эмиграции одним из столпов) сказал: «Россия спасена». Россия стала читать классику – значит, она пробуждала знание, она пробуждала свое сознание, она пробуждала слово.

Первая панихида в Храме Христа Спасителя была по Владимиру Алексеевичу Солоухину. Почему он? Задолго до того как это обрело реальные черты, Союз писателей России объявил, что мы все начинаем сбор средств на возрождение Храма Христа Спасителя. Это была полная фантастика в конце 80-х. Владимир Алексеевич стал председателем комитета по возрождению. Когда пошли уже государственные, городские вложения, он сказал: «Наша миссия в этом смысле окончилась». После панихиды Святейший Патриарх тогда сказал, что в 30–40 годы христианский смысл, христианская нравственность приходили к нам через русскую классическую литературу. Настоящая подлинная литература – на основах Православия, на координатах Православия.

На литературную премию выдвигают писателей, которые работают в очень разных жанрах. Это мешает выбирать лауреата? Например, выбор между замечательным поэтом и замечательным прозаиком?

В какой-то степени – возможно, хотя все зависит от степени таланта. Художественные произведения Виктора Николаева проникнуты глубинной нравственностью, не показным православием, а выражением сути человека нравственного, желающего помочь ближнему.

Сложно выбирать между собратьями по перу? Ведь много писателей в Палате попечителей, в Экспертном совете.

Сложно по ряду причин. Нужно обратить внимание на сущностную составляющую, с другой стороны – на оснащение. А если плохой язык? Если не создан образ? Наша русская литература – литература образа.

Было знаменитое высказывание Михалкова, который сидел в этом кабинете 2 десятилетия: «Если в Союзе писателей отдать команду «на первый – второй рассчитайсь!», то вторых номеров не будет. Все первые». Все разные. Вспомним наших нобелевских лауреатов по литературе (Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын и Бродский) – все разные, все по разным поводам. Решение о любой премии всегда сложное, не всегда точное. Удовлетворены 2-3 человека, обижены 50.

Современники сделают выбор, появится второй лауреат Патриаршей литературной премии. Есть шанс, что потомки оценят примерно так же? Или оценка современников и потомков далеко не всегда сходится?

Далеко не всегда. Ведь и Пушкин был признан не совсем сразу. Когда уже после смерти Николая Рубцова мы издавали его книгу стотысячным тиражом, мне говорили: «Ты что? Это много». А потом издавали ещё сто, ещё… При жизни его не знал почти никто. Когда-то Бухарин, говоря о Есенине, призывал «закончить этот тип писателя». А это не случайный тип: он появился на разломе веков. Крестьянство разрушается, христианство разрушается – а талант-то бурлит.

Когда у молодого Шолохова вышли книги «Тихого Дона», многие были очень удивлены. Его и в том, что все взял у Крюкова, современники обвиняли, и в прославлении белого казачества. Комиссия была во главе с Серафимовичем. Проверяют, сравнивают с «Донскими рассказами». Тогда и рукопись была. Всё совпадает. Потом снова волна сомнений: «нет, не он писал».

Ряд самого высокого, классического уровня остается.

В этом году при выборе лауреата ожидается большой разброс мнений? Жаркие споры?

Жаркие споры прошли, вероятно, в Экспертном совете. Что касается Палаты попечителей, я знаю, кому я отдам предпочтение. Но думаю, что говорить об этом заранее не следует. Как будут голосовать другие члены Палаты попечителей – не знаю.

Я считаю, что лауреатом должен стать художественно талантливый человек. Христианские ценности будут в самой сути его произведений. Как историк я понимаю, что на основах Православия выстраивались держава, государство, культура, литература в том числе.

Как сегодня быть начинающему неизвестному автору?

Писать, вырабатывать слово, внимательно слушать. Сейчас тяжело с языком. Язык искорежился, изломался сквернословием, неоправданным иноязычием, сленгом. Вероятно, мы, писатели, слабо работали, потому что инояз захлестнул. Сумароков, Ломоносов, Кантемир, Фонвизин, Карамзин находили соответствия иностранным словам. Конечно, не всегда: есть же термины технические, специальные слова. Мы проводили пленумы, боролись. Памятник русскому слову в Год русского языка поставили. Говорят, что надо десятилетия, эпоху русского языка. Кто спорит? Но давайте сначала воспользуемся тем, что у нас уже есть, что нам дано.


Беседовала Валентина Курицина




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru