Издательский Совет Русской Православной Церкви: Федор Никитич Романов до польского плена: политик и будущий патриарх

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Федор Никитич Романов до польского плена: политик и будущий патриарх 14.02.2012

Федор Никитич Романов до польского плена: политик и будущий патриарх

Доклад и.о. руководителя Секретариата научно-богословского рецензирования и экспертной оценки, кандидата исторических наук, диакона Сергия Зверева на XII Всероссийских Иринарховских чтениях.

В российской и мировой истории ХVII столетие принято считать переломным. Оно оказалось своего рода водоразделом между двумя эпохами – Средневековьем и Новым временем. Не удивительно, что переломное столетие оказалось временем противоречий и контрастов. Все сказанное в полной мере относится и к России.

Понимание проблем исторического развития России эпохи начала Нового времени невозможно без изучения роли конкретных людей – типичных представителей своей эпохи, непосредственных участников происходивших событий, персонифицировавших сложные процессы, происходившие в жизни общества и государства. Ограничимся сегодня рассмотрением личности и деятельности видного государственного деятеля России конца ХVI– первой трети ХVII веков патриарха Филарета Никитича Романова. Его фигура выделяется на фоне большинства других представителей московской элиты первых десятилетий ХVII столетия, а его поступки оказали значительное влияние на экономическое, политическое и социальное развитие страны в целом.

В народном понимании он был, вероятно, наследником московского престола и в то же время опальным монахом-изменником в далеком архангельском Сийском монастыре при Борисе Годунове; митрополитом Ростовским при первом самозванце и первоприсутствующим при открытии мощей царевича Димитрия в царствование Василия Шуйского. Нареченный патриарх Московский при дворе Лжедмитрия II одновременно с патриархом Гермогеном; участник московского посольства, предложившего царский престол католику-поляку королевичу Владиславу; смоленский посланник и, наконец, великий государь патриарх при сыне-царе Михаиле Федоровиче. Всё это весьма редкое сочетание почёта и унижения, знатности и заточения.

Роль патриарха Филарета явилась прямым отражением роли Русской Православной Церкви (далее – РПЦ) в истории России, его роль в эпоху Смуты всегда привлекала историков и приводила их подчас к прямо противоположным выводам. Настоящей теме посвящена достаточно обширная историография,которую следует разделить на несколько периодов: дореволюционный (Е.А.Белов, П.Г.Васенко И.И.Голиков, И.Е.Забелин, Д.И.Иловайский, Н.М.Карамзин, В.О.Ключевский, М.В.Ломоносов, митр. Макарий (Булгаков), А.Смирнов, С.М.Соловьев, Е.Д.Сташевский, М.В.Толстой, С.Ф.Платонов, А.В.Карташев); советский (Н.Ф.Демидова, Б.Ф.Поршнев, Р.Г.Скрынников, П.П.Смирнов, М.Н.Тихомиров, Л.В.Черепнин) и современный (А.П.Богданов, В.Г.Вовина, Н.А.Лобанов, Л.Е.Морозова, В.Н.Козляков). В основе такой периодизации лежат политико-методологические различия. Дело в том, что здесь следует учитывать социально-политические особенности указанных периодов. Для первого из обозначенных периодов характерно монархическое или же постмонархическое, буржуазно-демократическое, сознание (как в случае с А.В. Карташевым, относящимся скорее к эмигрантской демократической линии), второй – находится во власти классовых установок «марксистско-ленинского учения», представителям третьего периода удалось вырваться из рамок советской идеологии и приступить к формированию своего собственного взгляда на историю, определить который достаточно затруднительно в виду его хронологической непродолжительности.

Федор Романов, как и его отец, занимал видное положение в московском обществе. В пользу высокого социального положения Федора Никитича говорит среди прочих и тот факт, что от отца братьям Никитичам досталось громадное наследство. Кроме двух усадеб, сел на Москве и земель в близлежащих уездах, Никита Романович имел обширные владения практически во всех краях России. При этом нельзя упускать из вида и то обстоятельство, что за три столетия Романовы успели породниться со многими боярскими и княжескими фамилиями. Это был мощный и разветвленный клан: Черкасские, Шереметевы, Сицкие, Шестуновы и др. Вождями этого клана были Романовы; после смерти в апреле 1586 г. Никиты Романовича, по традиции, их главой должен был стать старший из Романовых Федор Никитич.

Есть и иные данные определенно подтверждающие высокое социальное положение Федора Никитича Романова. «Памятники дипломатических сношений» сообщают, что в 1593–1594 гг. он был псковским наместником и вел переговоры с послом императора Рудольфа Варкочем1 – это явное свидетельство высокопоставленности уже зрелого летами боярина, что подтверждает и другое свидетельство этого времени. Боярин Феодор был 12 мая 1597 года в большой Грановитой палате Кремля при приеме посла Римской империи бургграфа Авраама Дона. Царь Федор Иванович сидел на троне, «подле него стоял Борис Годунов с державою в руке», Федор Никитич Романов и князь Василий Иванович Шуйский сидели вместе с другими боярами, «в большой лавке»2.

Ко времени смерти Феодора Иоанновича положение Федора Никитича было уже действительно весьма солидным. Незадолго до кончины последнего царя Рюриковича в его покоях собрались ближайшие приближенные. Царица Ирина Федоровна, родная сестра правителя Бориса Годунова, обратилась к своему супругу с просьбой отдать скипетр последнему. Но царь этого не сделал, а протянул скипетр старшему из четырех братьев Никитичей, Федору Никитичу. Однако Федор Никитич его не взял, предложив своему брату Александру, тот передал его третьему брату, Ивану, а этот – четвертому, Михаилу. В этот момент умирающий царь, по слухам того времени, сказал: «Ну, кто хочет, тот пусть и берет скипетр, а мне невмоготу больше держать его»3. Тогда Борис Годунов протянул руку через головы высокопоставленных особ и буквально схватил его.

Б. Годунову на пути к вершинам власти необходимо было устранять нежелательных «попутчиков». В конце 1600– начале 1601 года над Никитичами и их родными нависла тяжкая царская опала. Царь Борис стремился уничтожить старейшие боярские фамилии. Он пользовался для достижения этой цели всеми средствами и достиг того, что при нем почти не оставалось старинных бояр, которые могли бы претендовать на царскую власть. Фамилия Романовых должна была быть одной из первых в этом ряду, т.к. была и древней, и значимой для всего государства. Необходимо было устранить всех братьев Романовых, которые, видимо, действительно вызывали у него наибольшие опасения среди прочих политически тяжеловесных фигур Москвы. Феодор Никитич был сослан и пострижен с именем Филарета в отдаленном архангельском Антониево-Сийском монастыре; пострижена была и его жена, Ксения Ивановна, в монашестве инокиня Марфа, сосланная в Заонежье.

Как же жилось опальному монаху в далеком северном монастыре? До нас дошла грамота царя Бориса Годунова от 22 марта 1605 г. игумену Сийского монастыря Ионе о строгом содержании старца Филарета, из которой мы знаем о монастырских недоброжелателях. Ими был составлен донос о том, что старец Филарет живет яко бы не по монастырскому уставу бесчинно, всегда смеется «неведомо чему», говорит о боярской жизни, вспоминая о ловчих птицах и собаках, а «к старцом жесток»: они жалуются, что он «лает их и бить хочет», говоря: «увидят они каков он впередь будет»4. Можно лишь гадать, к чему относятся слова Филарета: «каков он впредь будет», если конечно данная информация достоверна, а не является творчеством годуновских доносчиков. По крайней мере, нельзя не учитывать то соображение, что Борису было выгодно сформировать в истории негативный образ сийского невольника: очернить, уничтожить его добрую общественную репутацию. Скорбные и суровые обстоятельства этого насильственного пострига должны были способствовать закалке характера и воли новоначального монаха. В любом случае предположим, что если Филарет преодолел опалу (пусть и не без вмешательства извне самозванца), то он не был сломлен. Преодолеть подобные обстоятельства без наличия религиозного начала натуры было бы невозможно.

Как известно, Лжедмитрий I вернул Филарета из ссылки, восстановив «статус кво» рода Романовых. С появлением Лжедмитрия архимандрита Филарета, теперь уже связанного и постригом и священным саном, перевели в Москву, где он был в июне-июле 1605 году поставлен в митрополита Ростовского и Ярославского5.

Можно спорить о морально-этической оценке такого сотрудничества с самозванцем. Был ли тут только политический расчет? Желание подняться любой ценой? Или же это мудрость выжидания, вынужденный компромисс? Филарет – среди высшего духовенства и поляков, окружавших расстригу, – не вяжется с обликом непреклонного ортодокса. Но правильно ли «проецировать» позднего Филарета на период Смуты? Вскоре после возвращения из ссылки о. Филарет был поставлен в митрополита Ростовского. Вероятно, инициатива этой хиротонии исходила от расстриги Отрепьева: по крайней мере, представляется, что без его участия такое решение было бы невозможным. Можно также предположить, что подобным приближением Филарета расстрига раскладывал некий политический пасьянс. С одной стороны, он мог укреплять позиции недружественной Шуйским партии Романовых-Черкасских, а, с другой, сделать широкий царский жест. Данные соображения следует подкрепить доводом о том, что Отрепьев в своем царском притязании должен был опираться на какую-либо политическую силу, группировку – Романовы были бы весьма удачным фундаментом.

В трагические дни свержения и казни самозванца (Лжедмитрия I) Филарет находился в Москве. Источники почти ничего не говорят о его участии в этих событиях, однако он, несомненно, являлся не последней фигурой в политической игре. И, вероятно, потому будущий царь Василий Шуйский предпочитает удалить его от себя, «послав» в мае 1606 г. в составе почетного посольства для перенесения тела убитого царевича Дмитрия в Москву6.

Не должно быть сомнений в том, что Филарет Никитич был преданным Православию человеком. Предположим, что он не был ортодоксом, тогда следовало бы задаться вопросом: почему же Филарет не оставил монашество и не вернулся к светской деятельности? Ответ достаточно очевиден – он кроется в постулате Л. Ранке об отношении эпохи, а, значит, и ее представителей, к Богу7. Для средневекового человека это означает памятование об ответе за свои дела перед Богом и в земной жизни, и после неё. Данное соображение, по крайней мере, в большинстве случаев должно было прямо влиять на психологическую составляющую человека и не просто индивидуума, а верующего христианина. Покорность воле Божией, без которой, по представлениям наших предков, невозможно было бы наследовать вечные блаженства, направляла благочестиво воспитанных христиан. Филарет был религиозен, вот почему он всё же не мог долго оставаться приверженцем Лжедмитрия, относившегося с полным пренебрежением к требованиям православной морали. Косвенным подтверждением такой линии может стать описание событий, связанных с приближением к Москве второго самозванца. Филарет Никитич, увидев сторонников Лжедмитрия II у стен Ростова, не покинул осажденный мятежниками город – мужественно встретил их 11 или 12 октября (у А. Смирнова – датировка 11-го, у Буссова – 12-го) 1608 года в кафедральном соборе, напутствовав при виде смертельной угрозы собравшийся народ. Известно, что ростовский воевода просил митрополита бежать в Ярославль, на что получил твердый отказ. Филарет отказался от отъезда – более того – он остался в кафедральном соборе и, облачившись в святительские ризы, причастился, готовясь «аки агнец к заколению». Между тем литовско-переяславские отряды, войдя в город, начали погром, убивая всех, кто не успел укрыться в церквях или бежать из города. Зная варварский нрав разбойников, митрополит велел укрепить двери собора и взывал через них к совести переяславцев. Однако его голос не был услышан – ворвавшись в собор, они учинили резню «и побиша множество народа». Добравшись до Филарета, они сорвали с него святительские ризы и, одев в «худые» одежды, отправили в Тушино к вору8 . Фактически это было подобие надругательства над его епископским достоинством: вместо митры (годовного убора епископа во время совершения богослужения) ему надели татарскую шапку.

Итак, митрополит Филарет был схвачен и привезен к Лжедмитрию II: «приведену же бывшу ко лже-Христу», который явно стремился прельстить соотечественников союзом с такой сильной личностью, даровав последнему патриаршество. Филарет, однако, не преклонился перед вором «ни на десно, ни на шуее», пребывая в правой вере. Видя несговорчивость Филарета Никитича, Лжедмитрий велел блюсти «того крепким стражми, и никако же ни словесе, ни помаваниа дерзнути тому дающе»9, запретив ему проповедывать. Быть может, в ответ на милости митрополит подарил Лжедмитрию посох, в котором был восточный рубин «ценою в бочку золота»10. Так произошло знакомство владыки Филарета со вторым самозванцем. Что мог бы предпринять Филарет в целях свержения нового Лжедмитрия или, по крайней мере, разрушения его условного положительного образа? Обличить – означало погибнуть, молчать – вот ход мудрого политического игрока. В этом соображении может проскользнуть отсутствие у митрополита религиозной и политической принципиальности. Однако не стоит видеть политику столь прямолинейной – всегда могут найтись необычные ходы, к которым Филарет в конце концов и прибег.

Поляки, стоявшие и за вторым Лжедмитрием и помнившие судьбу Отрепьева, понимали, что теперь в большей мере, чем ранее необходимо было привлекать на свою сторону русскую знать – власть же светская не мыслилась без освещения духовной. Надежды на то, что патриарх Гермоген в Москве признает вора, не было. Значит, нужен был другой, новый, патриарх. Он должен был быть лицом значительным, а не авантюристом вроде Игнатия. Пленение Филарета стало в этом смысле удачей. Именно поэтому, несмотря на вероломное пленение, в Тушине его встретили с подобающими почестями, а в ноябре 1608 он уже подписывает грамоты как нареченный патриарх Московский. Филарет был принят, если не с почетом, то, по крайней мере, был птицей в золотой клетке. Однако он не обличил вора, лично зная и царевича Димитрия, и Отрепьева.

Филарет Никитич, признав первого Лжедмитрия, получив от него милости, служил Шуйскому, открывал мощи младенца Димитрия, теперь он был лоялен второму Димитрию, и, конечно, не мог быть ему столько же предан, сколько был нужен для «поднятия политического веса»11.

В декабре 1609 г. в Тушино прибыли послы от Сигизмунда из-под Смоленска. Согласно «Дневнику осады Смоленска», когда послы объявили митрополиту Филарету, Салтыкову и Трубецкому, что король пришел в Россию не с завоевательными намерениями, то они заплакали от умиления и сказали: «Слава Высочайшему Богу, что вдохнул наилучшему королю желание положить конец долгим нашим бедам и страданиям». Получив такое известие, тушинские представители отреклись от царика и от Шуйского и решили стать союзниками Сигизмунда. Положение Филарета Никитича могло побуждать его к тому, что он решился признать Сигизмунда примирителем Руси. Действительно, нельзя было не видеть, что Шуйский был не в силах очистить от вора русское государство. Оставаться в нерешительном положении было невозможно. Филарет должен был склониться или на сторону Сигизмунда, или на сторону царика, но на вора положиться он не мог, оставался лишь Сигизмунд.

Филарет и его тушинские единомышленники, отвечая на религиозный маневр шляхтичей, писали о желании русских видеть «его королевское величество ... милостивым государем на Московском государстве»12. Нельзя отрицать участия Филарета Никитича в этом деле как лица, занимавшего, по крайней мере, формально одно из первых мест среди русских тушинцев. Перед лицом Сигизмунда и польских сенаторов тушинские бояре выставляли Филарета как патриарха, как руководителя, главного русского в воровском лагере, где, думается, все были равны или, по крайней мере, хотели казаться равными, однако, полагаем, не стоит ростовского митрополита видеть действительно первым среди тушинских владиславичей.

Жолкевский просил москвичей об отправке посольства с означенной целью под Смоленск. Такое предприятие не могло начаться без первосвятительского благословения. Московские переговорщики, понимая первенствующее положение патриарха Гермогена, просили у него благословения на избрание достойных представителей боярства и духовенства. Патриарх настаивал на избрании переговорщиков, крепких в вере, которых должен был возглавить, по определению «Нового летописца», «столп непоколебимый и житием муж свят» ростовский митрополит Филарет Никитич13. На том был ли Филарет «муж свят» или нет, вероятно, здесь не стоит останавливаться, но у него уже была возможность доказать свою преданность Православию, когда воровские отряды штурмовали Ростов.

После того, как часть великого посольства уехала в Москву, посольство вообще теряло значение части земского собора, превратившись в группу политических упрямцев, с которыми можно было не церемониться. Великие послы прожили несколько месяцев под Смоленском, терпя в интересах Родины обиды и неудобства, закончившиеся, наконец, в последних числах марта 1611 года заточением под стражу и отправкой в Вильну. 12 апреля 1611 г. им было объявлено – 13-го их повезут в Польшу. Так Филарет Никитич стал польским пленником. Как он жил последующие девять лет, у историков достоверных данных нет. Поэтому мы вынуждены вслед за ними перенестись в 1618 год (Деулинское перемирие), когда перспектива освобождения митрополита Филарета стала реальностью. Поляки стремились отхватить с размена высокопоставленными москвитянами хоть что-нибудь: руководитель польской стороны Александр Гашевский настаивал на земельных уступках со стороны Москвы, но митрополит Филарет послал к москвичам послание со словами, чтобы те ни одной чети земли полякам не отдавали14. Данное обстоятельство определенно свидетельствует о его политической и религиозной принципиальности. Если бы Филарету был хотя бы отчасти свойственен дух авантюризма, то он мог бы попытаться выжать из ситуации главенства в посольстве и пребывании в польском плену максимальный политический капитал, но этого не произошло – он был именно принципиален в служении Отечеству.

Говоря о судьбе митрополита Филарета, невозможно не отметить то обстоятельство, что он проявил под Смоленском изумительную стойкость, большое нравственное мужество и горячий патриотизм. Никакие испытания не устрашили и не поколебали их благородной решимости отстоять интересы России: Филарет и кн. В.В. Голицын любили свое отечество, его «благоденствие и самостоятельность»15. Они, во-первых, доказали полякам, что Россия еще богата стойкими и преданными людьми, не торгующими своей верой. Во-вторых, такие люди давали пример для соотечественников, вселяя в них бодрость духа. Если бы это было не так, как мы представляем, то, думается, Филарет Никитич не пребывал столь долго в плену. Стойкость, с которой будущий патриарх переносил жизненные невзгоды и испытания, вызывает уважение и не только. Только это качество могло провести этого человека через ужасы Смуты, «закалив» личность будущего патриарха. Вернее было бы предположить: не просто будущего патриарха, а сына эпохи, когда необходимо было сочетать чувство сакрального освещения земного пути человека и прагматического расчета.

Примечания

1. Памятники дипломатических сношений. - СПб., 1885. - Т.2., Ч.1. - С. 144-147.

2. Барсуков А.П. Род Шереметевых. - СПб., 1882. - Т. 2. - С. 44.

3. Буссов Конрад. Московская хроника. 1584-1613. - М.-Л., 1961. - С. 80-81.

4. Акты Сийского монастыря. - Архангельск, 1913. - С. I.

5. Cмирнов А. Святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России. - М., 1874. - Ч. 1. - С. 38.

6. Лобанов Н.А. Истоки династии Романовых // Наука в России. – М., 1994. - № 5. – С. 67.

7. Ранке Л. Об эпохах новой истории. – М., 1898. – С. 4.

8. Полное собрание русских летописей. - М., 1965. - Т. 14. - С. 83.

9. Сказание Авраамия Палицына. - М.-Л., 1955. - С. 123.

10. Буссов К. Московская хроника. 1584-1613. - М.-Л., 1961. - С. 154-155.

11. Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства в начале ХVII столетия. - М., 1994. - С. 407.

12. Cмирнов А. Святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России. - М., 1874. - Ч. 1. - С. 63.

13. Полное собрание русских летописей. - М., 1965. - Т. 14. - С. 101.

14. Полное собрание русских летописей. - М., 1965. - Т. 14. - С. 148.

15. Платонов С.Ф., Васенко П.Г. Начало династии Романовых. - СПб., 1912. - С. 94.

Литература

1. Абсолютизм в России. ХVII – ХVIII в.в. – М., 1964. – 271 с.

2. Акты Сийского монастыря. - Архангельск, 1913. - 84 с.

3. Белов Е. Об историческом значении русского боярства до конца 17 в. // Журнал Министерства Народного Просвещения. - М., 1886. - № 3. - С. 87-96.

4. Биография как историческое исследование // История СССР. - М., 1970. - № 4. - С. 231-242.

5. Богданов А.П. «Око всей великой России». – М., [б.г.]. – 193 с.

6. Ботвинник М.Б. Леврентий Зизаний. – Минск, 1973. – 311 с.

7. Вовина В.Г. Патриарх Филарет (Федор Никитич Романов) // Вопросы истории. – М., 1991. – № 7-8. - С. 53-74.

8. Вопросы методологии и истории исторической науки. - М., 1977. - 314 с.

9. Воронов А.А. Патриарх Филарет. – СПб., 1897. – 49 с.

10. Голиков И.И. Дополнение к деяниям Петра Великого. – М., 1790. – 109 с.

11. Голубовский П. Что можно сказать в настоящее время о личности Лжедмитрия I. Б.м. и г. – 72 с.

12. Демидова Н.Ф. Первые Романовы на российском престоле. – М., 1996. – 209 с.

13. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России ХVII в. и ее роль в становлении самодержавия. – М., 1987. – 301 с.

14. Забелин И.Е. История города Москвы. - М., 1902. - 361 с.

15. Зверев С.П. Историография патриарха Филарета (Романова) в контексте общего течения отечественной исторической науки // Рождественские чтения. 2003 год. – М., 2004. – С. 173-189.

16. Зверев С.П. К вопросу о методологии исторической биографии // Гуманитарий. – М., 2003. – Вып. 3. – С. 243-249.

17. Зверев С.П. Личность святейшего патриарха Филарета в отечественной историографии. – М., 2000. – 25 с.

18. Зверев С.П. Патриарх Филарет (Романов) и отечественная историография // Гуманитарий. – М., 2003. – Вып. 3. – С. 229-233.

19. Зверев С.П. Реферативный обзор статей сборника «От Рима к Третьему Риму». – М., 2000. – 35 с.

20. Иловайский Д.И. История России. - М., 1899. - Т. 4. - 421 с.

21. Каптерев Н.Ф. Светские архиерейские чиновники. – СПб., 1874. – 203 с.

22. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. - М., 1992. - Т. 2. - 565 с.

23. Ключевский В.О. Курс русской истории. – М., 1988. – Т. 3. – 371 с.

24. Козляков В.Н. Михаил Федорович. – М., 2004. – 345 с.

25. Костомаров Н. Кто был первый Лжедмитрий? – СПб., 1864. – 390 с.

26. Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства в начале ХVII столетия. - М., 1994. - 799 с.

27. Лебедев Лев (прот.). Москва патриаршая. - М., 1995. - 117 с.

28. Лобанов Н.А. Истоки династии Романовых // Наука в России. – М., 1994. - № 5. – С. 65-70.

29. Люткина Е.Ю. Патриарх Филарет как личность и государственный деятель (историография, итоги, перспективы) // Человек и его время. – М., 1991. – С. 8-12.

30. Макарий Булгаков (митр.). История Русской Церкви. - М., 1996. - Т. 10. - 798 c.

31. Морозова Л.Е. Два царя: Федор и Борис. – М., 2001. – 288 с.

32. Морозова Л.Е. История России в лицах. Первая половина ХVII в. – М., 2000. – 293 с.

33. Морозова Л.Е. Смута начала ХVII в. глазами современников. – М., 2000. – 358 с.

34. Назаров В.Д. О структуре «государева двора» в середине ХVII в. // Общество и государство феодальной России. – М., 1975. – С. 182-198.

35. Никольский Н.М. История русской церкви. – М., 1985. – 351 с.

36. Платонов С.Ф. Борис Годунов. - Петроград, 1921. - 154 с.

37. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – Пб., 1917. – 227 с.

38. Платонов С.Ф. Московское правительство при первых Романовых. - СПб., 1906. - 56 c.

39. Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве ХVI-ХVII в.в. - М., 1901. - 512 c.

40. Платонов С.Ф. Смутное время. - Петроград, 1923. - 166 с.

41. Платонов С.Ф., Васенко П.Г. Начало династии Романовых. - СПб., 1912. - 248 с.

42. Погожев Е.Н. (Поселянин Е.) Родоначальник дома Романовых патриарх Филарет Никитич. – М., 1913. – 48 с.

43. Покровский А.А. Патриарх Филарет Никитич. – М., 1913. – 31 с.

44. Пресняков А.Е. Российские самодержцы. – М., 1990. – 299 с.

45. Ранке Л. Об эпохах новой истории. – М., 1898. – 253 с.

46. Скрынников Р.Г. История российская, IХ-ХVII вв. – М., 1997. – 496 с.

47. Скрынников Р.Г. Россия в начале ХVII в. «Смута». – М., 1988. – 283 с.

48. Cмирнов А. Святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России. - М., 1874. - 330 с.

49. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – М., 1989. – Кн. 4. – 451 с.

50. Цветаев Д. Царь Василий Шуйский. - Варшава, 1902. - Кн. 1-2.




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru