04.07.2023

Писатель должен всем доверять

Прозаик Алексей Варламов, лауреат Патриаршей литературной премии, рассказал о своем творческом пути.

Известному прозаику, ректору Литературного института имени А.М. Горького Алексею Варламову – 60! Беседуем с ним о тонкостях биографического жанра, источниках вдохновения для художественной прозы и особенностях легендарного писательского вуза.

– Вы возглавляете Литературный институт с 2016 года, а фактически – с 2014-го. Что изменилось в вузе за это время?

– Главное, что изменилось, – и это видно любому человеку, который проходит мимо нашей усадьбы на Тверском бульваре или заходит на её территорию, – в Литературном институте наконец-то завершилась реставрация, и пять лет спустя после её начала мы вернулись к нормальной жизни. Эти годы были для нас крайне непростыми, но мы сумели их пережить, прожить, сделав это важное дело: состояние учебных корпусов было таково, что, промедли мы ещё чуть-чуть, потеряли бы то единственное место в Москве, где Литинститут может и должен находиться. И я очень благодарен всем, кто нас поддерживал. Но и тем, кто прямо или исподтишка нападал, кто писал доносы и врал в телеграм-каналах о том, что институт будет закрыт, расформирован, присоединён, а усадьбу в самом центре Москвы продадут, – я благодарен тоже. Эти нападки сделали нас сильнее. Что же касается учебного процесса, то здесь главное изменение связано, пожалуй, с тем, что мы открыли группы художественного перевода с языков народов Российской Федерации: башкирскую, татарскую, удмуртскую, якутскую, бурятскую, и в наших планах расширить этот перечень, хотя сделать это не всегда просто.

– В одном из интервью вы отметили, что вам хотелось бы сделать вуз менее филологическим и более творческим. Есть ли подвижки в этом направлении?

– Наша программа стала более разнообразной. Мы стараемся дать студентам широкое современное образование. Например, нигде на филологических факультетах не изучают текущую литературу в течение трёх семестров, а мы это делаем. С другой стороны, когда я учился на филфаке МГУ, всю античную литературу нам прочитывали за один семестр, в то время как в Литинституте этому важнейшему предмету отведён целый год. Кроме того, у нас есть спецкурсы, связанные не только с историей литературы, но также с театром, музыкой, живописью, кино, и мы приглашаем для чтения лекций ведущих специалистов в этих областях. Много часов отдаём практической стилистике русского языка, а также авторскому праву. Но главное, конечно, – это творческие семинары, и за последние годы в Литературный институт пришли или вернулись замечательные прозаики, поэты, литературные критики: Л. Юзефович, А. Геласимов, С. Чупринин, С. Дмитренко, А. Снегирёв, К. Кедров, В. Куллэ, А. Волос, М. Попов, Е. Попов, В. Артёмов, С. Чередниченко, Ф. Нагимов, П. Бабушкина. Люди разные и по возрасту, и по мировоззрению, и по стилю, но, безусловно, очень талантливые. Их работа в институте, равно как и многолетняя работа других наших мастеров, – предмет моей гордости.

– Каким вы видите Литинститут ещё через 10 лет?

– В наше время очень сложно что-либо планировать и загадывать. Но уверен, что Литинститут останется на Тверском бульваре, и, надеюсь, в нём сохранится та же атмосфера творческой свободы и любви к своему делу, что была в этих стенах всегда.

– Вы автор множества биографических книг в серии «ЖЗЛ». В прошлом году, например, вышла книга о Розанове... Есть ли у вас на примете ещё имена замечательных людей, о которых вам хотелось бы написать?

– Список «замечательных людей» исчерпать невозможно, но пока что никаких конкретных планов у меня нет. Розанова я вообще написал в каком-то смысле случайно и только потому, что из-за пандемии появилось немного свободного времени. А так сочетать работу ректора и автора биографий очень сложно. Свою прозу можно писать урывками, не спеша, с биографией так не получится – она требует глубокого погружения.

– Как вы считаете, возможно ли сохранять объективность и отстранённость во время работы над биографией? Или отношение к герою всё же влияет на текст независимо от воли автора?

–Ну, наверное, стопроцентной объективности нет и быть не может, но стремиться к этому стоит. В конце концов читателю гораздо больше интересен герой биографии, нежели её автор. Хотя, с другой стороны, тот факт, что за последние годы именно писатели, причём известные писатели стали работать в этом жанре, весьма показателен. З. Прилепин, С. Шаргунов, М. Кучерская, В. Авченко, П. Басинский, А. Сегень, В. Попов, Л. Данилкин, В. Березин, С. Дмитренко, А. Рубанов – замечательная, разношёрстная и очень яркая компания авторов «ЖЗЛ».

– Вы как-то признались, что родились как писатель, когда «Молодая гвардия» заказала вам книги о Грине и Толстом. Можно ли сказать, что писательство для вас в большей степени связано с поставленной задачей и её решением, нежели со свободным полётом мысли? И можете ли вы назвать себя организованным автором?

– Я бы уточнил, что в тот момент впервые почувствовал себя профессиональным писателем, который работает на заказ. Мне сделано предложение, заключён договор, выдан аванс, обговорены условия, сроки. Я как бы поступаю на работу в издательство и более не чувствую той свободы, которую ощущаю, когда пишу свою прозу, хотя никакой «указки» со стороны «Молодой гвардии» никогда не было. Пиши, как считаешь нужным. Другое дело, что документальный жанр накладывает свои ограничения. Писательством можно считать и то и другое, просто это разные виды деятельности, но разница эта связана не с наличием или отсутствием «полёта мысли». Когда пишешь биографию, мысль может улетать как осенний ястреб. Что же касается организованности, то, я думаю, прозаику она очень нужна. Это вроде забега на длинную дистанцию, и тут важно правильное дыхание, ритм, физическая форма.

– Как вообще происходит у вас работа над книгой?

– Происходит у меня всё обыкновенно. Встаю рано утром, иду в бассейн, проплываю километр, потом сажусь к компьютеру и пишу. Дальше еду в институт и до позднего вечера остаюсь здесь, на Тверском бульваре.

– А что касается художественной прозы – как зарождается замысел? Как вы понимаете, о чём будет книга?

– Ну, это точно вещи, которые лучше не анализировать и уж тем более не афишировать. Замысел рождается в уединении и тишине. И вообще наше ремесло – одинокое и скрытное. Важен результат, а как вы его добиваетесь – это ваша кухня. Но, например, «Мысленный волк» был написан оттого, что в какой-то момент я устал писать биографии, захотелось накопленный материал перевести в прозу. А роман «Душа моя Павел» – это моё личное спасибо Московскому университету, где я учился и много лет работал. Мне было тяжело оттуда уходить, и этот роман стал своего рода «последним поклоном». Не только университету, но и тому времени, когда я был студентом и которое в ту пору недолюбливал, а теперь с годами смотрю на эти вещи иначе. А ещё я очень рад, что оба романа изданы в Редакции Елены Шубиной, и весьма дорожу тем, что я её автор.

– Вы много путешествуете, принимаете участие в книжных ярмарках и фестивалях как в России, так и за рубежом. Что это даёт писателю? И что важнее для вас лично – обратная связь от читателей, новые впечатления, общение с единомышленниками и коллегами?

– Я действительно люблю ездить. Вокзалы, пристани, аэропорты, даже автобусные остановки обладают надо мной магической властью с самого детства. И смена мест, смена впечатлений, часовых поясов, климата – это моё родное. В этом смысле литературная жизнь мне много даёт, потому что большинство этих поездок связано с литературными фестивалями, ярмарками, писательскими встречами и т.д. Возможно, это своего рода противоядие, компенсация авторского одиночества. И потом, мне нравится литературная среда. Её считается хорошим тоном ругать, высмеивать, призывать держаться от неё в стороне, но мне она близка. Не всегда мировоззренчески, но почти всегда психологически. У меня много друзей среди писателей, и это важная часть моей жизни.

– В прошлом году в РАМТе состоялась премьера спектакля по вашему роману «Душа моя Павел». Постановка получила несколько наград, и зрители тоже тепло её приняли. А сами вы довольны спектаклем? Были ли вы вовлечены в работу над ним?

– Моя работа закончилась тогда, когда мой роман был в театре прочитан, а дальше за дело взялись профессионалы. Это длилось довольно долго, плюс началась пандемия, но помню своё ощущение, когда я увидел прогон. Наверное, больше всего это было похоже на то, что мне случилось испытать много лет назад в детстве, когда я впервые оказался на новогодней ёлке во Дворце съездов. Дед Мороз, Снегурочка, злодеи, чародеи – все были настоящими, пугали, обвораживали, не отпускали, приходили во сне. Так и здесь. Музыка, костюмы, тьма в зрительном зале и свет на сцене, аплодисменты, смех – это чудо! И я, правда, очень рад, что зрители провожают актёров овациями и криками «Браво!».

– В чём, на ваш взгляд, секрет удачной инсценировки крупной прозы?

– Вопрос в большей степени к театру. Но в первую очередь, конечно, заслуга режиссёра. В моём случае – Алексея Владимировича Бородина, который создал этот удивительный, очень сердечный спектакль. «Павел» уже больше года живёт своей жизнью и всегда собирает полный зал, а я слежу за афишей и каждый раз, когда выпадает «мой день», думаю, что вот сегодня на сцену РАМТа выйдут персонажи, которых я когда-то придумал и отпустил на волю. Вообще я считаю, что писатель должен всем доверять – режиссёру, художнику, издателю, читателю, зрителю, критику. Они всегда правы. А он – всегда виноват.

Беседу вела Валерия Галкина

Поздравляем Алексея Николаевича Варламова с круглой датой! Желаем крепкого здоровья, счастья и новых книг!

Источник