20.12.2022

Юрий Поляков: «Назначенные таланты» управляемы

– Хотелось бы поговорить с вами, Юрий Михайлович, о русской культуре, в частности о русском культурном коде. Когда он сформировался, откуда он взялся, что он такое, русский культурный код? Изменяемая ли это величина или постоянная? Что вы думаете об этом?

– Начать нужно с того, что я не специалист. Наверное, лучше обсудить этот вопрос с теми, кто работает на стыке философии, эстетики, религиозных штудий… Я попытаюсь сформулировать то, что я понимаю интуитивно как писатель, который уже много лет работает в литературе в разных жанрах.
Вообще-то, я исхожу из того, что модификация культурного кода зависит от периода, который мы рассматриваем. Скажем, культурный код Серебряного века – одно, сталинской эпохи – другое, постсоветский – третье, и так далее. Но есть, наверное, что-то общее, продиктованное, прежде всего, историческим опытом. Общество, к которому ты принадлежишь, даёт тебе с детства некие установки. Это православная культура, которая всё равно в тебя входит, хотя я, например, воспитывался в безбожное время, в атеистической школе, и мои родители были до старости атеистами… А вот мои обе рязанские бабушки были верующими. У них в комнатах горели лампадки. Влияние оказывает и литература, то, что человек читает. Я бы сказал так: культурный код – это комплекс установок, ориентиров, табу…

– То есть, табу у нас всё равно присутствует, как в древнейших обществах. Ещё не разрушены.

– Безусловно! Надо сказать, культурный код – феномен сложный и многоуровневый. В зависимости от социального происхождения, от культурного уровня, от личного жизненного опыта, от этнической принадлежности бывают востребованы различные его сегменты.
В целом в рамках нашего кода к сталинской эпохе люди относятся позитивно, за исключением тех, у кого в семье были пострадавшие. Хотя и тут есть исключения – возьмите позицию того же Проханова. 

– Вернемся к многострадальной русской литературе. Как вы считаете, она была? И есть ли сейчас, и будет ли? Её нынешнее состояние каково? Кого вы считаете последним представителем великой русской литературы?

– Если брать титанов, наверное, это Шолохов, Леонов, Розов… Считаю, что крупнейший писатель двадцатого века – Булгаков… Если брать поэтов, Юрий Кузнецов, Владимир Соколов, Николай Рубцов… Я высоко ценю Валентина Катаева. Из него вышел весь наш постмодернизм. Он хорош, особенно как стилист… Были и другие значительные фигуры: Белов, Распутин, Астафьев, Трифонов, Проскурин, Анатолий Иванов, Дмитрий Балашов…

– А вот, например, наши модернисты?

– Я не могу их читать… Это, знаете ли, что-то вроде бреда на заданную тему. Кто их читает? По-моему, это назначенные таланты. Кухонные мифы. Наша интеллигенция любит многозначительную непонятность. Я считаю, классика – это перечитываемые произведения. Если тебя перечитывают современники, ты хороший писатель. Если следующее поколение, ты очень хороший писатель. А если даже последующие поколения, ты классик! Я сейчас беру с полки «Траву забвения» Катаева и могу читать с любой страницы. А к чтению Кима нужно приговаривать за мелкое хулиганство. Мука!

– Что, это не похоже на русскую литературу совсем?

– В литературе хорошо не то, что непохоже, а то, что хочется потом перечитывать. Непохожее быстро забывается. Потом выясняется, что таких «кимов» в каждом регионе по дюжине. Есть даже «покимистей», просто они не такие уцепистые, как их «клон Анатолий». Встречаются схожие персонажи в кинематографе. Сокуров, к примеру. Вроде, давно порешили: гений, а ни один фильм до конца досмотреть невозможно. Я это называю: «назначенный талант». Кем назначен? Не обязательно властью. Часто – тусовкой. Встречаются и «самоназначенцы».

– То есть некто работает над насаждением в умы чего-то своего? Чтобы назначенные таланты внедрились в головы?

– Я как раз вспомнил историю со старшим Аксаковым: он, будучи молодым озорным театралом, познакомился с масонами и, послушав их разговоры, в кураже написал пародийный трактат, навалял полную белиберду, жонглируя их терминами и символами: солнце разума встаёт, так сказать, над ущельем невежества… Там был «мастер стула», глава местной ячейки с немецкой фамилией, и ему Аксаков из озорства отдал трактат ознакомиться. Тот пришёл в восторг, мол, шедевр, будем распространять среди братьев и обсуждать. И один умный человек объяснил Аксакову, что он на краю гибели, когда правда вскроется – его просто уничтожат. Беги! Сбежал…

– Удивительно…

– Да, чистая правда! Есть и всегда была, как говорил Солженицын, «сплотка» людей, которые повязаны этой самой сакрализованной белибердой, которая для них всего-навсего код распознавания «свой-чужой». Не более. Тоже своего рода масонство… Юрий Кузнецов называл таких «шифровальщики пустот». Вот этот шифрует пустоты по-нашему, так мы его объявим большим писателем…

– Да, кумиры порой сотворяются из ничего… Прочитайте – перескажите… Никто толком не перескажет, о чем это было, потому что «ни о чём».

– Просто посмотрите на их тиражи… Триста-пятьсот экземпляров, и годами продать не могут…

– А расскажите про разделение писателей. Вроде бы хорошо, когда профессиональное сообщество сплочено, но у нас такое количество разных студий, союзов, междусобойчиков… Причем, одни не знают о других, другие о третьих, и писатели разделены. И мнение, например, кого-то известного может сильно изменить судьбу более «мелкого» литератора.

– Человек, живущий в литературе, не может не играть какое-то время в литературные игры и иерархии. Я тоже увлекался. Но чем раньше плюнуть на это и отстраниться, тем лучше. А мнения литературных олимпийцев, конечно, может сыграть в жизни литературного середнячка большую роль.

– То есть, если ты кого-то слушал раньше, с какого-то момента не слушать и делать своё дело. Чтобы тебя слушали.

– Прислушиваться надо к мнению тех, кого ты уважаешь за талант и мастерство. К мнению сильных литературного мира надо относиться равнодушно, хотя и среди них есть умные люди. А чтобы тебя самого слушали, надо просто говорить умно. И вся недолга.

– Где-то в глубине души, мне кажется, мы заждались эпохальных взломов, чтобы они подпитали информационное пространство, литературу… Я говорю о том, что нам не хватало, наверное, какой-то эпики? Девяностые не родили ни второй «Тихий Дон», ни новые «Войну и Мир», а сейчас как раз это носится в воздухе… Можно вполне написать нечто подобное.

– Безусловно. Эпос рождается от тектонических сдвигов истории. Вполне возможно, сейчас носят первые опыты в редакции будущие авторы нового Тёркина, «Тихого Дона», где-то склонился над ноутбуком грядущий Платонов. Возможно, но не обязательно…

– То есть сейчас писатели не имеют такой стези, как, скажем, имел Державин и Пушкин. Они «воспевали» государство, где-то спорили с ним, но, в общем, находились в неразрывной связи со своим временем, дышали одним воздухом. Поэтому и остались в истории. А сейчас есть ли такая генеральная линия, которая приведёт писателя, ну, если не к бессмертию, то в современные классики, или сделает его читаемым?

– Не только «воспевали», но и «истину царям с улыбкой говорили». Впрочем, и тогда было немало «антигосударственной» литературы: Чаадаев, Герцен, Чернышевский, Добролюбов…

– Тем не менее, они копья не выставляли.

– Да они, несмотря ни на что, были патриотами. Но Романовых не любили. Герцен аж кипел. Вообще-то, на мой вкус, династия должна быть национальной. Думаю, самый большой вред царствующему дому нанес «остзейский вопрос» вкупе с обидой старообрядцев. Если кто-то добавит черту оседлости, спорить не стану. А русский дух проснулся только в Александре Третьем. И со здоровым телом что-то случилось. К слову, знаете, что знаменитая фраза «Крым вернулся в родную гавань» это из «Былого и дум»? Да, из письма жены. Она раскаялась в измене и писала мужу, что чувствует себя после примирения кораблём, который вернулся в родную гавань. А вот как это попало из письма неверной жены Герцена в речь Путина – загадка.

– Да спичрайтер был очень начитан.

– Герцен – огромный писатель! Теперь вот прозрели: надо воспитывать со школы, с первых классов! А вы на каких книжках собираетесь воспитывать?

– Обязать просто. Но это не воспитание. Школьная программа – это полный «ах». Но всё-таки этого недостаточно.

– У нас, помню, был в эфире диалог по поводу ста книг для внеклассного чтения. Участвовал чиновник их Академии образования. Есть и такая. Спрашиваю: почему у вас в списке едва ли не треть авторов эмигранты? Ну, я понимаю, Бунин или Шмелёв. Их выбросила из Отечества жуткая социальная буря. Но они русские по духу. А почему у вас в списке такое количество представителей третьей волны, которые уехали, так как просто не хотели жить «в этой стране»? Почему у вас есть Довлатов, а Конецкого нет? Или вы хотите нам воспитать нацию эмигрантов? И тут мне этот человек отвечает: вы, Юрий Михайлович, ерунду здесь порете. Разве имеет значение, где, в какой стране писал человек настоящую литературу? Отвечаю: для настоящей литературы, может быть, и не имеет, а вот для воспитания школьников, имеет! Странно, что я, писатель, это понимаю, а вы, государственный чиновник, нет. Кстати, он, кажется, отъехал, когда началась СВО. Теперь из этого надо сделать выводы. Кадры не только решают всё, они могут и страну порешить…

– Ну да, провалятся опять поколения писателей в никуда.

– Страна бы не провалилась… Принято думать, если поставить людям некую задачу, то они за хорошие деньги будут делать то, чего прежде избегали. Иллюзия! Того, кто оказывает платные услуги, легко перекупить. А из чувства патриотизма люди жертвуют собой. Но искренних патриотов власть побаивается, они ведь требовательные, их же не талоны на питание, а судьба Отечества волнует. Пока же проблему пытаются решить силами бюджетных патриотов. Посмотрим, что выйдет…


Беседовала Екатерина Блынская

Источник

Юрий Поляков – член Палаты попечителей Патриаршей литературной премии