25.01.2018

«...Живых не слишком торопите!»

25 января - 80-летие Владимира Высоцкого …

Поэты ходят пятками по лезвию ножа

И режут в кровь свои босые души...

(В. Высоцкий)

Многие, если не сказать, все поэты изучали творчество Пушкина, черпая вдохновение в бездонном роднике его творчества, пытаясь найти ответ на самый трудный вопрос: как поймать, приманить чудо к своим строкам. Кто-то соревновался, кто-то завидовал, кто-то восхищался.

Анна Ахматова – гениальная поэтесса Серебряного века – все время возвращалась к Пушкину, его творчеству, писала о нем. Ее работы о поэте бесценны. Ведь по-настоящему написать о гении может только гений.

Но если продолжить тему наследников Александра Сергеевича, то после Есенина я назвала бы имя Владимира Семеновича Высоцкого.

Друзья рассказывали, что Высоцкий мог говорить о Пушкине сутками, читать на память его стихи. Из интервью Владимира Семеновича газете «Литературная Россия»:

– Кто ваши любимые писатели и поэты?

– В первую очередь Пушкин.

– Не стали ли мы в последние годы слишком часто и много выказывать свою любовь к Пушкину?

– А как же его не любить? Можно быть вообще равнодушным к поэзии, в том числе и к Пушкину, но если поэзия волнует, то Пушкин – в первую очередь.

Из книги воспоминаний Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет»: «Единственный поэт, портрет которого стоит у тебя на столе, – это Пушкин. Единственные книги, которые ты хранишь и время от времени перечитываешь, – это книги Пушкина. Единственный человек, которого ты цитируешь наизусть, – это Пушкин. Единственный музей, в котором ты бываешь, – это музей Пушкина. Единственный памятник, к которому приносишь цветы, – это памятник Пушкину. Единственная посмертная маска, которую ты держишь у себя на столе, – это маска Пушкина. Твоя последняя роль – дон Гуан в «Каменном госте». Ты говоришь, что Пушкин один вмещает в себе все русское Возрождение. Он – мученик, как и ты. Тебе известна каждая подробность его жизни, ты любишь людей, которые его любили, ты ненавидишь тех, кто делал ему зло, ты оплакиваешь его смерть, как будто он погиб совсем недавно. Если воспользоваться словами Булгакова, ты носишь его в себе».

Когда сравниваешь судьбы поэтов, находишь много общего, кроме биографических вех и трагизма преждевременной смерти, кроме травли со стороны государства, истинную свободу старались задушить во все времена, и ликующего восторга публики. Это – мысли, чувства, творчество.

Как бы Поэт ни был подвержен земным страстям и порокам, в чем бы его ни уличали, в первую очередь он поэт – сосуд, внутри которого пылает творчество. И жжет оно, и греет, и мучает. А без него душа – пустое пепелище и счастья нет.

И понимаешь, что жили среди людей свечи, которые оплавились от огня, потеряли земную оболочку, но тепло и свет их неугасим.

У Пушкина в последних стихах появляется предчувствие смерти:

Гляжу ль на дуб уединенный,

Я мыслю: патриарх лесов

Переживет мой век забвенный,

Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю; прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе цвести.

День каждый, каждую годину

Привык я думой провождать,

Грядущей смерти годовщину

Меж их стараясь угадать.

В стихах Есенина предчувствие перерастает в уверенность:

Скоро белое дерево сронит

Головы моей желтый лист...

Высоцкий верил, что поэт не обречен:

Да, правда, шея длинная – приманка для петли,

А грудь – мишень для стрел, – но не спешите:

Ушедшие не датами бессмертье обрели –

Так что живых не слишком торопите!

Совсем ненадолго пережил Владимир Семенович роковое для себя пушкинское тридцатисемилетие.

Вот последние две строки, которые он написал 20 июля 1980 года, за пять дней до смерти:

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед Ним...

Мария Мельникова

Источник: «Русская народная линия»