09.01.2017
Позвольте ваш автограф, читатель!
Когда выступаешь в библиотеках, книжных магазинах, на ярмарках, где принято встречаться писателям и читателям, самые приятные слова, которые можно услышать: "Спасибо вам за ваши книги!" На этот случай я заготовил ответ: "Спасибо вам за то, что их читаете!" До последнего времени он казался мне ритуальной формой вежливости, и я даже несколько гордился тем, что придумал его. Но последнее время я все больше понимаю, что это не форма вежливости, а вполне серьезный и конструктивный ответ. Потому что мы семимильными шагами идем к тому, что неизвестно будет, кто кого должен первым благодарить: читатель писателя или наоборот.
По данным ВЦИОМ, главным (самым востребованным) писателем 2016 года россияне назвали Дарью Донцову. Ну и что, скажут мне мои друзья-писатели, среди которых Дарья Донцова не числится. Ну и что, скажут они, она и в прошлом году была писателем года. И в позапрошлом. И вообще, кажется, всегда.
Есть еще и такая реакция со стороны "серьезных" писателей на эти рейтинги: "А кто такая Донцова? Я не читал ни одной ее книги". Но на это можно ответить аналогично: "Ну и что? И она ни одной вашей не читала".
Перефразируя пушкинские слова: "Неуважение к именам, освященным славою, первый признак невежества и слабомыслия...", я бы сказал: неуважение к читателю - первый признак заносчивости и... тоже слабомыслия.
Дело не в том, что Донцова в этом году возглавила рейтинг наиболее читаемых писателей. Дело в том, что она возглавляет его уже который год и ее имя стало нарицательным. Если хотите одним словом назвать феномен популярной литературы в России, скажите просто: "Донцова". "Наше всё" - Пушкин, великая проза - Толстой и Достоевский, поэт интеллигенции - Бродский. Популярный писатель - Донцова.
"Это проблема читателей, - говорят мне друзья-писатели. - Хотят ее читать, пусть читают".
С этим вроде бы не поспоришь. "Каждый пишет, как он дышит", и тому подобное. Но почему-то автор этой фразы Булат Окуджава "дышал" так, что был нарасхват.
"Не надо заигрывать с читателем", - я часто слышу в писательском кругу. Но вот открываю главный роман главного прозаика XIX века Федора Михайловича Достоевского "Братья Карамазовы". Буквально первые же его строки: "Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Федоровича Карамазова, нахожусь в некотором недоумении. А именно: хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем, но, однако, сам знаю, что человек он отнюдь не великий, а посему и предвижу неизбежные вопросы вроде таковых: чем же замечателен ваш Алексей Федорович, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни?"
Только не говорите, что обращение к читателю - это литературный прием. Это сегодня будет литературным приемом. А в XIX веке это был прием не литературный, а журнальный. Романы сначала выходили в журналах, а журналы выходили для того, чтобы освещать, просвещать и ставить проблемы. Читатели той эпохи были настолько простодушными, что сравнивали и даже - о боже! - отождествляли себя с романными героями, так что прежде чем представить своего нового героя Алешу Карамазова, а он точно не был похож ни на Онегина, ни на Печорина, ни на Базарова, Федору Михайловичу действительно необходимо было объясниться.
Сегодня подобное объяснение считается признаком дурного тона. А почему собственно? Иногда очень хочется повредничать, походить на встречи писателей с читателями и методично задавать им один и тот же вопрос: "Зачем вы это написали?"
Лучше так: "Для кого вы это написали?"
Нормальные же вопросы! "Зачем?", "для кого?", "о чем?". В конце прошлого года я делал интервью со знаменитейшим английским прозаиком Джулианом Барнсом, который приезжал в Москву на нашу ярмарку интеллектуальной литературы non/fiction. Сознаюсь, в чисто провокационных целях я задал ему "глупейший" с точки зрения "профессионала" вопрос: о чем все-таки написан его роман "Предчувствие конца", за который он получил самую престижную в англоязычном мире премию Букер? Я был почти наверняка уверен, что высокомерный британец ответит мне что-то вроде: ну так прочитайте более внимательно, это ваши читательские, а не мои писательские проблемы, а я пишу, как дышу... Ничего подобного! Он ответил так: очень жаль, что вы меня не поняли. Мой роман написан о том-то и том-то. С этого момента я уважаю Барнса еще больше. Он действительно большой писатель! Потому что уважает своего читателя.
Господа писатели! Больших читателей становится все меньше и меньше. Их надо ценить. Их надо беречь. Большие, серьезные читатели постепенно становятся штучным явлением, настолько штучным, что я начинаю узнавать их в лицо в толпе и метро, как узнаю русских за границей. У этих людей не совсем обычные лица. Даже если в руках у них в это время нет книги. У них необычные глаза. Они смотрят на жизнь иначе. Через прочитанное.
И поверьте, недалек тот день, когда писательско-читательские встречи будут проходить в другом формате. Вообразите объявление в книжном магазине: "Уважаемые писатели! Сегодня у нас в гостях любезно согласился побывать известный читатель Иван Иванович Иванов! В этом году он внимательно, с карандашом в руках, прочитал десять ваших романов, за что удостоился первой премии "Большая книга"! Он расскажет о своей нелегкой читательской судьбе и ответит на все ваши писательские вопросы!"
Придем?
Павел Басинский
Источник
