Издательский Совет Русской Православной Церкви: «„Великий исход“ в истории России». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
«„Великий исход“ в истории России». Исторический час с Дмитрием Володихиным 20.11.2020

«„Великий исход“ в истории России». Исторический час с Дмитрием Володихиным

На радио «Вера» вышла программа в рамках работы Комиссии Межсоборного присутствия по теме «Духовный кризис в русском обществе и революционные потрясения начала XX века».

У нас в гостях был генерал-лейтенант Службы внешней разведки Российской Федерации в отставке, кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории и исторического архивоведения Московского государственного института культуры, специалист по истории русского зарубежья Леонид Решетников.

Мы говорили о причинах и особенностях массовой эмиграции за пределы России в период политических переворотов 1917 года, гражданской войны и по её окончании. Разговор шел также об эвакуации русской армии и беженцев в ноябре 1920 года из Крыма. Леонид ответил, каким образом мигранты старались воссоздать Россию за её пределами; а также каким было отношение эмиграции к Православной Церкви и к возможности создавать и поддерживать новые храмы там, где появлялись русские общины.

Ведущий: Дмитрий Володихин.

 

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня у нас в фокусе внимания событие, о котором мы уже говорили несколько раз в этом году, и я обещал вам, что мы будем возвращаться к нему, будем возвращаться к его героям, будем возвращаться к его причинам и будем возвращаться к его последствиям. А именно Великий исход, собственно точка, от которой обычно отсчитывают Великий исход — это эвакуация русской армии и многотысячной массы беженцев в ноябре 1920 года из Белого Крыма. Однако у Великого исхода есть и другое понимание — это в целом массовая эмиграция за пределы России в период политических переворотов 1917 года, гражданской войны и по окончании гражданской войны. Для того чтобы поговорить на эту тем с чувством, с толком, с расстановкой, мы позвали сегодня в студию дорогого гостя, Леонида Петровича Решетникова, генерал-лейтенанта Службы внешней разведки в отставке, кандидата исторических наук, автора монографии о русских беженцах на острове Лемнос.

Л. Решетников

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Ну что ж, прежде всего поговорим о том, насколько уникально это событие, вернее каскад событий: 150–160 тысяч человек по разным подсчетам эвакуировано было из Белого Крыма, на тысячи идет счет эвакуированных с Дальнего Востока флотилией Старка, на сотни — количество эвакуированных с Белого Севера. И совершенно неисчислимое количество людей вышло за пределы своей страны вот вне компактных военных группировок. Ну, например, шло по льду Финского залива в Финляндию, через леса Карелии, просто в 1917 году, пока работали железнодорожные линии, уходило в Европу и так далее. Ведь это же абсолютно необычное явление: люди убегают из своего Отечества, потому что считают, что жизнь их стала невыносимой или будет невыносимой. Вот именно этот феномен, уникальность этого явления, я думаю, нам и надо как-то обсудить.

Л. Решетников

— Да, и недаром мы называем это исходом: два с половиной миллиона — ну дискуссии идут, два или три миллиона, будем говорить, два с половиной миллиона — это огромная цифра, огромнейшая цифра. И военнослужащих среди этих двух миллионов, ну, наверное, было не больше трехсот тысяч человек. А остальное это гражданские беженцы. Ну там триста пятьдесят — максимум. Это гражданские беженцы. И в истории России, в истории нашей страны это единственное явление, которое можно и действительно назвать этим библейским словом «исход». И второе его значение, исхода: люди, ушедшие из России, создали Россию вне ее границ, вне государственных границ, то есть появилась зарубежная Россия. Это реалии, это не выдумка, не фантазия, это появилось настоящее образование, которое нельзя назвать государством, но назвать Россией вполне возможно. То есть люди уходили — не просто бежали от репрессий, от несогласия, от невозможности, как вы правильно сказали, невозможности жить при новом строе, но они уходили, уносили в своих сердцах Россию. Поэтому, когда они оказались за границей, даже в лагерный период, когда основная часть, во всяком случае людей с погонами, была интернирована в лагеря и в Китае, и в Греции, и в Турции, и в Эстонии, и в Латвии...

Д. Володихин

— В Северной Африке.

Л. Решетников

— В Северной Африке — Египет и Тунис — даже там они не сидели просто в лагерях, выживали, они создавали ту Россию. Я, работая в архиве, нашел дневники, рукописные листочки такие, одного сотника — Остапенко, Кубанского казачьего войска, как раз на острове Лемнос. И мы с вами были на этом острове, его хорошо знаем, и видели эту территорию — это три на четыре километра безжизненных, где практически содержалось ну в районе 20 тысяч человек казаков кубанских.

Д. Володихин

— В довольно тяжелых условиях.

Л. Решетников

— В очень тяжелых.

Д. Володихин

— Я помню, был случай, когда мы ранней осенью там были. И вроде бы простояли на открытом месте рядом с морем минут двадцать, но колючий пронизывающий ветер так, в общем, мучил нас, что многие залезли в автобусы, не достояв службы.

Л. Решетников

— Да. И вот в таких условиях: абсолютно ни одного деревца, ни одного кустика, одни палатки. И он в этих дневниках, Константин Остапенко, сотник, значит (ну для людей несведущих — старший лейтенант по сегодняшним понятиям), он пишет: французы, которые интернировали, охраняли лагерь, объявили запись на работы в Бразилию, на Корсику. И некоторые офицеры у меня вызывают удивление — отдельные офицеры записались. И я не понимаю, — пишет молодой сотник, которому лет, наверное, 26 было, 27, — как они могут покинуть этот последний кусочек России. Они вот эту вот безжизненную территорию рассматривали как часть страны, часть своей родины, которая никакого отношения не имела, это греческий остров.

Д. Володихин

— То есть, в общем-то, Россией становилось не земля в определенных государственных границах, а место, где располагалось братство людей, выехавших из советской республики.

Л. Решетников

— И которые несли этот дух России. Поэтому они стали создавать там гимназии, кадетские корпуса заработали, военные училища продолжали работать. Театры стали создавать, коллективы творческие создавать. А самое главное — вот с чего начиналось любое, интернированный любой лагерь — это палаточная церковь. Вот любое, где ни возьми — в Китае, там в районе Харбина или Шанхая — начинали с палаточной церкви, на Лемносе — с палаточной церкви. Палаточной, потому что другой не было. Потом там греки выделили каменную церковь. То есть собирали иконы, собирали утварь, которая случайно попала, какие-то священники тоже выезжали, и создавались палаточные церкви. Если брать Галлиполи — это территория сейчас турецкая, или Лемнос — греческая, то в каждом полку палаточная церковь.

Д. Володихин

— Ну а вот, допустим, тот фактор репрессий. Сейчас нередко говорят о том, что ну давайте не будем преувеличивать, может быть, зря они ушли за рубеж, они могли бы пригодиться Отечеству, их бы амнистировали. Но давайте обратимся к тому, что произошло на полуострове Крым. Я не говорю о других территориях, там, в общем, тоже было не сладко, но Крым в этом смысле дает выдающиеся, в черном смысле этого слова, цифры. Ведь насколько я помню, сразу или во всяком случае достаточно быстро после отбытия кораблей Врангеля началась расстрельщина, и ведь специалисты дают довольно высокие цифры жертв.

Л. Решетников

— Ну тоже надо сказать, что ведутся дискуссии: меньше 30 тысяч никто не опускается, но и больше 100–110 тысяч не поднимается. Ну я думаю, это, в среднем, тысяч 70–80, которые поверили обещаниям командующего Красной армии, операцией, Фрунзе и остались. Остались. И вот так как вы вспомнили Лемнос, еще раз о Лемносе. И вот такая судьба в Новороссийскую эмиграцию —это до Крымской, когда вывозили женщин, детей на Лемнос, офицеры продолжали борьбу, уходили в Крым, — туда попал жена одного юриста военного. Ну он военный юрист по мобилизации. Вообще-то он был обычный судья в Орловской губернии, и достаточно молодой, у них маленький ребенок. Она с этим ребенком, жена его, уехала, эвакуировалась на Лемнос. И там тяжелейшие условия — тиф, скарлатина — мальчик умер. Она вернулась в Крым, который еще был под Белой армией, к мужу. И в это время происходит прорыв, Фрунзе объявляет, что вы будете амнистированы, не уходите. И она уговаривает мужа, так как она уже в эвакуации, в эмиграции потеряла сына...

Д. Володихин

— Нелегко, конечно.

Л. Решетников

— Да, она знает, что это значит, уйти с родной земли, тем более потеряла этого единственного сына, она его уговаривает: оставайся, ну что, ты не воевал, в военных действиях не участвовал, да, ты осуществлял этот юридический контроль за снабжением и так далее. Просто чиновник военного времени, если так по-настоящему, поручик. Он остался. Его на третий день арестовали, и еще на четвертый день расстреляли. И таких людей было очень много, которые считали, что они вообще не...

Д. Володихин

— Ни причем.

Л. Решетников

— Ни причем. Ну или в обозе служили. Или как сын нашего очень, я считаю, выдающегося русского писателя, Ивана Шмелева — он офицер, пострадал в Первую мировую войну во время химической атаки немцев, отравился, был отравлен, легкие плохо работали. И он с 17-го года лежал в Крыму, в госпитале. И его вытащили из госпиталя и расстреляли. То есть шансов уцелеть было очень мало. А кто уцелел, то потом же были 20–30-е годы, и практически ну два-три процента уцелевших, и их ждали или прямые расстрелы, или репрессии, тюрьмы, увольнения с работы и так далее. Поэтому сказать, что они бы пригодились родине — это очень правильно сказали, они бы точно пригодились и советской России, но режим был такой, что об этом не думали.

Читать далее

 




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru