07.11.2018

Ирина Богданова: «Работа с историческим материалом очень интересна своими открытиями, порой неожиданными…»

В номинации «Лучшее художественное произведение» конкурса «Просвещение через книгу» был отмечен роман Ирины Богдановой «Отзвуки времени», вышедший в издательстве «Сибирская благозвонница» (2 место).

Тяжело ли писать художественное произведение, среди героев которого святая?

Поначалу было тяжело. Но не оттого что среди героев оказалась святая, а потому что я не самый большой знаток восемнадцатого века, и мне пришлось перелопатить много подготовительного материала, а затем проверять каждую мелочь, начиная от международного положения и заканчивая модой на кареты и плерезы (траурная обшивка одежды).

Но в целом работа с историческим материалом очень интересна своими открытиями, порой неожиданными. К примеру, у меня сложился совсем иной образ Ксении Петербургской, нежели отражённый в живописи и многочисленных рассказах. Блаженная не представляется мне кроткой безропотной голубицей «не от мира сего». Я думаю, что это очень решительная и умная женщина, способная отстоять свои взгляды в суде и выстоять до конца при спасении души мужа. Высокого роста (мундир мужа пришёлся впору) и, судя по найденному портрету, хранящемуся в Эрмитаже, не красавица. Один раз взвалив на свои плечи крест, она его уже не снимала, шаг за шагом приближаясь к черте, отделяющей мир земной от мира Горнего. Отмолила ли блаженная душу мужа, умершего без покаяния – Господь ведает. Но ежедневно и ежечасно её именем поминается и дорогое для неё имя Андрея Фёдоровича.

Во время работы над книгой трудность при соприкосновении со святой заключалась в том, чтобы случайно не приписать ей свои мысли и чувства. Кроме того, я не имела права выдумывать эпизоды, которые не отражены в житии. Но обсуждать житийные эпизоды я могу, как в своё время и делали горожане, передавая из уст в уста удивительные истории о прозорливости или благодати Ксении Петербургской. Поэтому те сведения, что появились в книге, передаются через третьих лиц: городских сплетниц, посадских жёнок возле лавки, покупательницы во дворе бондаря и тому подобное.

Руководствуясь этим правилом, я назначила проводником по Петербургу эпохи блаженной Ксении мастерового Маркела, человека, который близко, но не рядом. Он часто видит Ксению, переживает за неё, наблюдает, как она бродит по Петербургу, даже проследит за её моленьем в ночном лесу (уверена, что таких соглядатаев находилось немало). И лишь однажды я позволила своему герою подать святой «царя на коне», как она называла копейку с изображением всадника, и он стал одним из тысяч, кто искал её милости.

Гениальной находкой мне кажется описание председательши Ксении. Расскажите, как Вы создавали этот образ.

Образ председательши Ксении заранее не задумывался, а возник ситуационно. Сцена появления немецкого мальчика в послевоенной русской деревне сама по себе настолько яркая, что ход событий и реплики выстроились практически мгновенно. Признаюсь, помог слышанный в детстве рассказ бабушки о возвращении соседки, сбежавшей от мужа. Когда она сошла с поезда, на станции стояла вся деревня. А тут немчик, доселе не виданный в глубоком тылу, и у всех горе, которое хочется выкричать и выплеснуть. Трудно сдержаться, когда глазами этого мальчика на тебя смотрит вся армия Вермахта. Потом эти женщины обязательно раскаялись бы и устыдились, сунули мальчонке пряник, погладили по голове, но сейчас, в данную минуту, обязательно должен был появиться человек, который пострадал больше всех, но в чьей душе осталось больше всех милосердия и справедливости. Так, как символ любви и всепрощения, возник образ председательши. Ну, а как её назвать и во что одеть – вопрос не возникал: само собой, она может быть только Ксенией в красной юбке и зелёной кофте.

Фриц Иванович и его мама Вера – как они появились в романе? У них есть прототипы?

Нет, конкретных прототипов у мамы Веры и Фрица Ивановича нет, если не считать советского солдата с ребёнком на руках в Трептов-парке. В первый раз Фриц Иванович появился в рукописи просто как сосед, которого я ради колорита решила сделать вздорным, эксцентричным и с интригой в виде редкого имени. Имя оказалось загадкой и для меня, потому что потянуло за собой цепь раздумий и историй, которые в результате вывели Фрица Ивановича в центральные герои.

Мамы Веры тоже не было в планах. Она поселилась в книге, когда Фриц Иванович вполне обжился в Пустошке и познакомился с Ритой. Но её образ меня очень трогает, и я писала про маму Веру с большим теплом и благодарностью ко всем женщинам, что в тяжёлое военное время приняли в свою семью маленьких горемык и сирот.

В моих книгах вообще все герои, кроме центральной фигуры, появляются спонтанно, по мере надобности. Если бы я назвала Фрица Ивановича, к примеру, Лиуджи, то у него была бы совсем другая судьба, может быть, не менее трагичная и трогательная.

Беседовала Валентина Курицина