Издательский Совет Русской Православной Церкви: Прихожанки

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Прихожанки 04.07.2016

Прихожанки

Рассказ лауреата Патриаршей литературной премии иерея Николая Блохина.

Новый настоятель после литургии знакомился со своими прихожанами. В этот будний день их было только двое. «Целых двое!» — сказал про себя настоятель и улыбнулся.

— Если муж не на работе, в следующий раз и его захвати, — сказал он первой из «целых двух».

— Он умер.

— Что ж, — вздохнул настоятель, — воля Божья. Царство Небесное, вечный покой... имя как?

— Имя никак, а Царства Небесного ему желать не надо, потому как не знаю, тело его в земле, или еще дышит.

— Это как же, мать? — настоятель растерянно смотрел в каменно неподвижные, сурово-уставшие глаза прихожанки.

— Умер он для меня, умер вот здесь, в сердце. Вычеркнула, вырезала, коли дышит еще где — зла не желаю, но и знать не хочу. Да и не узнаю, коли попадется.

— Прям таки и не узнаешь?

— Не узнаю. А ты разве узнаешь незнакомого человека?

— Уж прям настолько вычеркнула-вырезала?

— Вырезала глубже.

— Это как же — глубже?

— Он меня тоже не узнает. Об этом молилась. И ты мне не напоминай о нем больше.

— Думаешь, дошла молитва?

— Дошла. Моя всякая молитва доходит.

— А не круто берешь?

— Нет. Я лишнего не прошу.

— Что, пил тот, кого забыла?

— И пил, и блудил, и бил, и из дома тащил.

— Детки от него есть?

— Детки от меня, мои, двое. Мальчишки погодки.

— А чего ж без них пришла?

— Да у них компьютерный зал по утрам: по средам и пятницам, и сразу — «единоборство».

— Как раз, когда у нас служба. А поменять им дни нельзя?

— Нельзя, они будут против.

— Вот так? Ну, а в воскресенье приведешь?

— Если добужусь, приведу,

— А ты пинками буди. И с молитвой.

Тоскливой грустью наполнилась суровая усталость ее глаз:

— Они не поймут.

— Не всякая, знать, молитва твоя доходит?

Стоявшая рядом вторая прихожанка печально вздохнула, перекрестилась.

— А ты не вздыхай, — обернулась к ней первая. — Не всем такие ангелочки как тебе достаются. Коли правда, что ты о нем тут рассказываешь, где только берутся такие? Все наши бабы тебе завидуют.

— А что, есть чему завидовать? — спросил настоятель у второй. Та покачала головой:

— Что завидуют — жаль, еще один грех на мне.

— Да ты-то причем? — удавилась первая.

— А на том, кому завидуют, тоже грех, раз не может он зависть завистника в радость обратить. Почему завидовать, а не порадоваться, что у меня лучший в мире муж?

Было в ее голосе что-то особенное, слова звучали убедительно и убежденно, таким голосом говорит человек, обдумывающий и отцеживающий каждое слово.

— Удивительно и радостно слышать такое.

Та в ответ широко улыбнулась:

— А мне радостно это говорить. Может, оттаешь? — оборотилась она к первой. — Обратно вчеркнешь? Не такой уж он у тебя... да и узнает он...

— Я не узнаю! — последовал резкий ответ. — И вообще! Ну, твоего оставить, а всех остальных мужиков — в овраг и пулеметом.

— Может, и меня оставишь? — без улыбки спросил настоятель. — Чтоб было кому панихиду по ним справить, а потом — туда же. Жаль будет без панихиды... может ты по мне отслужишь?

Первая прыснула и весело сказала:

— Тебя оставлю. Ну, благослови, что ль, да пойду я.

— И меня благословите, пожалуйста, в дорогу, — сказала вторая, — а то автобус уйдет.

— А вы не местная?

— Нет, я из Хомутова.

— Ай да! — совсем не по-иерейски воскликнул настоятель. — И я из Хомутова! Оттуда и в семинарию уходил. Но... ведь это далеко, 60 верст. Там куда ближе теперь храм есть.

— Я уж привыкла сюда, — улыбаясь, сказала вторая. — Тут две иконы мои любимые, как раз для молитвы моей Семистрельная и Борис и Глеб. И обе — «за умягчение злых сердец». Каждый день я здесь. Когда литургии нет, молюсь перед ними потихоньку, уходить неохота, — тут она улыбнулась еще шире. — Но надо.

— Лучший в мире муж с работы приходит?

— Он не работает.

— Болеет?

— Его выгнали ото всюду.

— И... а? А за что?

— Да за все, — улыбка ее окрасилась покорной горечью. — Мне его еще найти надо, да до дома довести.

— Или донести? — настоятель теперь вспомнил ее, вспомнил разом, одним ударом.

— Бывает и так, — ответила она, не переставая улыбаться, со все той же спокойной горечью, но без досады... а разве бывает досада, или что-нибудь такое, на радостной улыбке?

Да, изменилась она очень. Село Хомутово большое, видел он ее до отъезда редко, но про этого отъявленного подонка, за которым она была замужем, знали все хомутовцы. У здешних с Хомутово почти никакой связи, оттуда за ненадобностью сюда почти никто не ездит. Понятно, что местные бабы завидуют ей, когда слышат от нее, что у нее лучший муж в мире. Хомутовские же бабы прочно считают ее ненормальной. И что она не выгонит его, дом ведь ее? Дай бы волю Хомутовским бабам, он бы оврагом и пулеметной пулей не отделался бы. Бил он ее без счету, изменял еще больше, все, что сумел пропить — пропил. Когда-то взяли у пивной с каким-то приезжим, которому он шубу ее загонял, собираясь посадить одного за кражу, а другого — за скупку краденного, она четко ответила, что шубу она супругу подарила и это его собственность. Участковый только рукой махнул. Лютой ненавистью он ненавидел этого гада, когда в больнице сидел у нее, зверски избитой, умолял дать показания и ни разу их не добился

— Я люблю его, — ответила она последний раз, радостно улыбаясь, — и перед Богом за него ответственна.

— Ну и дура ты ненормальная, — взъярился тогда участковый.

Нет, не дура и не ненормальная смотрела сейчас на настоятеля. И никакой горечи сейчас не было в ее глазах. Спокойное, тихое счастье глядело на настоятеля. Он даже головой мотнул и перекрестился.

— Зачем ты говоришь, что у тебя лучший в мире муж?

— А так и есть. Это же мне Божий подарок. Испытание. Мне доверено довести его до покаяния, в этой ли жизни, при смертном ли одре — не ведаю, — она опять улыбалась. — Ведь в семье главная ответственность на православном, неважно, мужчина он, или женщина... А сказано: «Кому много дано, с того много и спросится». Значит, мне так много дано, коли такой человек мне Господом доверен! И если через этого человека мне это дано понять... и меру моей ответственности за него... Ну, кто же он, как не лучший в мире муж? Разве не надо благодарить тех людей, через которых мы несем Божий крест? А я... я хуже его перед Богом, если несу крест как-то не так. Значит, мало во мне любви, мало радости от осознания моего креста. Об этом надо думать, а не о чужих грехах. Простите, пойду я, а то автобус уйдет. Благословите...

И чудился настоятельно сверкающий крест радости на плечах уходящей, который она обязательно донесет.

Журнал «Православное книжное обозрение»




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru