Издательский Совет Русской Православной Церкви: Терпение – рецепт на все времена

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Терпение – рецепт на все времена 09.02.2016

Терпение – рецепт на все времена

Писатель Алексей Варламов, лауреат Патриаршей литературной премии, дал интервью журналу «Лампада».

Тема актуальная, и оттого, верно, ее легко обсуждать. Зато и ответить на вопросы, которые она рождает, непросто. Мой собеседник и постоянный автор журнала писатель Алексей Варламов, согласившись на встречу, проявил определенное мужество: он не обходил острых углов. За что ему отдельный респект.

– Нужны ли в Церкви поправки на время? Имеются в виду возможные изменения этического, протокольного характера, затрагивающие богослужебные вопросы. Разумеется, это не относится к фундаментальным, вероучительным аспектам. Но жизнь, мир стучатся в двери, в том числе и в церковные.

– Прежде всего хочу сказать, что на этот вопрос должны бы отвечать клирики. Мое мнение – это мнение мирянина, а оно, мне кажется, не так весомо, как мнение людей, которые непосредственно принадлежат к этой иерархии. Поэтому я могу излагать субъективные суждения, руководствуясь только личным опытом и в лучшем случае здравым смыслом.

– Естественно. Я и пришел к вам как к мирянину. Но к мирянину не неофиту, а человеку, обладающему достаточным опытом церковной жизни. С клириками у меня тоже встречи. Но пока я здесь.

– В Церкви, на мой взгляд, должны сочетаться и твердость, и гибкость. При сохранении определенного консерватизма она должна и не игнорировать изменяющиеся вокруг обстоятельства. Я думаю, что определенная закостенелость церковной политики в XIX веке, например, стала причиной того, что Церковь оказалась не вполне готовой к тем испытаниям, с которыми столкнулась Россия в начале XX века. И очень не хочется, чтобы все это повторялось. Поэтому, я думаю, гибкость здесь нужна. Но, естественно, то, что является в Церкви каноническим, пересматриваться не может. Это сомнению не подлежит. Ни о каком очередном обновленчестве речи быть не должно. Мы уже проходили через этот опыт. Ведь и обновленчество возникло как реакция – нездоровая, но реакция! – на то, что Церковь вообще была не готова к каким бы то ни было изменениям. Сто лет назад очень важное изменение произошло – когда было восстановлено патриаршество. Об этом речь шла давно, задолго до самого события. И возможно, если бы это случилось лет на пятнадцать-двадцать раньше, все в нашей жизни, в нашей истории сложилось бы иначе. Восстановление патриаршества – это в хорошем смысле шаг назад, возвращение к тому, что было. Не хочется говорить банальности типа «новое – это хорошо забытое старое», но в контексте нашего разговора возвращение патриаршества – это принципиальное, качественное изменение, хотя, казалось бы, и повторение пройденного.

– То есть это тот самый консерватизм, который разумнее и полезнее любой модернизации.

– Если хотите – да. Ведь изменение – это совсем не обязательно шаг в сторону того, чего прежде вообще не было. Изменение может и даже должно учитывать прежний опыт. Горький – чтобы не повторить. Положительный – чтобы заимствовать. Сколько можно привести примеров того, что было нами по разным причинам утрачено и должно бы быть возвращено…

– А как лично вы ощущаете необходимость перемен?

– Попытаюсь ответить на ваш вопрос… Вообще по натуре я не революционер. Я пытаюсь жить в тех условиях, которые предлагает мне реальность. Для меня стремление к переменам никогда не было самоцелью. Думаю, что мир изначально был устроен так, чтобы те или иные его грани не выступали антагонистами по отношению друг к другу. Они должны находиться в согласии, в симфонии. Так было задумано Творцом. Так и было до грехопадения. Доказательство этого мы находим в нашей сегодняшней жизни: ведь мир – существует, мы – живем! Хотя до симфонии в ее полноте ой как далеко.

– Но, хотя по натуре вы не революционер, это не означает, что вы не приемлете никаких перемен, ведь так?

– Разумеется. Вернемся ближе к теме. Если бы меня, допустим, спросили, что в богослужении, с моей точки зрения, нуждается в изменении, я бы привел в пример литургию. Когда перед Евангелием читается фрагмент из Деяний апостолов, диакон в это время совершает каждение. Это действие, да еще с позвякиванием кадила, отвлекает, мешает воспринимать произносимое, к тому же не каждый читает достаточно громко и внятно. Или, например, язык, на котором читаются Послания. Если Евангелие на церковно-славянском воспринимается хорошо, о Деяниях этого не скажешь. Они на слух воспринимаются с трудом.

– Особенно апостол Павел.

– Да, особенно Павел. Я против того, чтобы переводить богослужение на русский язык; церковно-славянский язык должен сохраняться, но мне кажется, было бы хорошо, если бы священники толковали Деяния точно так же, как они толкуют Евангелие. Даже я – человек, имеющий достаточный опыт церковной жизни, испытывают в этом потребность. Что же говорить о новоначальных? Иными словами, не отказываясь от церковно-славянского языка, как бы параллельно облегчать его восприятие.

– Как теперь говорят, – в формате комментария? Чтобы не трогать богослужебные тексты.

– Именно так. В формате… Ни в коем случае не трогать. Но они должны быть более доступны смыслово.

– Могли бы вы что-то сказать о внешней, если так можно выразиться, ритуальной стороне церковной жизни? Например, когда видишь у входа в храм платки, имитирующие юбки. Чтобы прикрыть вездесущие джинсы.

– В храмах лично я такое встречал довольно редко. В монастырях – дело другое.

– Но там и устав строже.

– И полагаю, это справедливо. По-моему, здесь как раз и проявляется разумная грань между монастырем и мирским приходом. Что касается храмов приходских, в Воронеже, например, я видел многих женщин с непокрытыми головами. Лично мне это не мешает, в смысле не отвлекает и не вызывает отрицательных эмоций. Я считаю, что, если одежда не выглядит вызывающе, а мы все понимаем, что это такое, жесткие требования к дресс-коду, как, опять же, говорят теперь, не столь обязательны.

– Я знаю, что некоторых молодых людей, особенно девушек, строгие требования к тому, как они одеты, порой отворачивают от церковного порога.

– Обидно, конечно, если из-за этого можно лишить человека возможности соприкоснуться с Богом. Ведь это никакое не отступление от веры, и мы здесь должны быть более гибкими.

– Я знаю от некоторых батюшек, что для них проблема с причащением невенчанных. У одного, например, возник серьезный конфликт со своим духовником. Тот считал, что допускать невенчанных к Чаше нельзя, а в храме, где служит этот священник, настоятель вообще не касается вопроса, венчан ты или нет.

– Мне кажется, это должен решать сам священник. Канонического запрета, насколько я знаю, не существует. Апостол Павел говорил, что верующий супруг или супруга освящают собой свою неверующую половину. То есть в таком серьезном вопросе допускался гибкий подход: даже отсутствие веры не препятствует созданию семьи. А нашей сегодняшней проблемы тогда просто не существовало. Думаю, если бы она была, Апостол не был бы так категоричен, как некоторые батюшки сегодня. Все зависит от конкретной ситуации. Почему это решать священнику? Да потому, что он знает, или должен знать, своих прихожан. И знает, или должен знать, семья перед ним, пусть пока без венца, или, по-современному, всего лишь партнеры. Другое дело, что он должен вести эту пару под венец аккуратно, терпеливо и, главное, с любовью.

– Если бы вы были не писателем, а композитором, мой вопрос, наверное, выглядел бы более уместным. И все же задам его. Как вы воспринимаете церковное пение? Я имею в виду партесное пение и знаменный распев, который в последнее время можно считать раритетом.

– Вопрос действительно не совсем ко мне. Но поскольку он прозвучал, попробую ответить. Лично я в этом не вижу проблемы. Меня это никак не смущает. Иногда мне кажется, что поют очень медленно. Хочется, чтобы было чуть быстрее. Иногда богослужение, на мой взгляд, длится слишком долго. Я имею в виду приходские храмы.

– Но здесь, наверное, на всех угодить невозможно. Кому-то всегда будет казаться так, а кому-то – эдак.

– Согласен. Мне кажется, это в принципе не столь существенно. А вот исповедь, которую принимают во время литургии, мне кажется, вопрос важный. Даже непосредственно перед литургией исповедь – и то, по-моему, не самый удачный вариант. Существует порядок, и он едва ли нуждается в оценке: исповедоваться надо накануне, на вечернем богослужении. Могут быть исключения, но именно исключения. Немощь, другие уважительные причины, какие-то нестандартные обстоятельства… А если это входит в практику, получается, что причащаются люди, которые накануне не были на богослужении, тогда как здесь как раз есть каноническое правило для причастников – непременно участвовать в вечерне.

– В нашем храме, например, практика такая. Исповедь накануне. Идет параллельно со службой.

– Это вполне нормально.

– А утром, перед литургией, исповедуются действительно в виде исключения. Но при этом я все же не знаю случая, чтобы утром кому-то отказали в исповеди и тем самым в причащении. Такой порядок мне кажется оптимальным.

– Мне тоже. Но мы говорим с вами о тенденции. И она мне не кажется положительной. Чаще всего такое наблюдается в сельских храмах, в частности в том, куда я хожу. Там ходят, как правило, только на утреннюю службу.

– Можно, наверное, сказать, что эти поправки на время не должны носить глобальный и абсолютно непременный характер? Что они больше должны формироваться на местах, то есть по инициативе самих настоятелей приходов.

– Думаю, что так. Я не знаю, насколько развиты сейчас приходские советы, но, возможно, они могли бы взять на себя эту функцию. Чтобы сами прихожане обсуждали эти вопросы и давали предложения. Вообще, чем чаще прихожане будут встречаться не только на богослужениях, где не до разговоров¸ тем большую пользу получит наше общецерковное дело.

– На это нужно время и время…

– А где его взять?.. Сколько раз приходилось слышать от батюшек, что массу времени отнимают различные протокольные и бюрократические дела. Надо пойти туда-то, посетить то-то, написать отчет по такому-то поводу… Наверное, здесь тоже есть резервы для исправления ситуации. Особенно теперь, когда современные электронные технологии позволяют обходиться без обязательных личных контактов. Но, опять же, не мирянину об этом рассуждать. Многие детали архиерейской и вообще церковной жизни вообще не на виду, и это, наверное, правильно. Знаю, что у священника жизнь трудная, и если его начинают грузить еще дополнительной отчетностью…

– Уменьшается время для общения с мирянами.

– Совершенно верно.

– Насколько я понимаю вас, здесь нужно выходить не на какой-то революционный призыв к реформированию, не дай бог! – каждый священник должен решать эти задачи на своем приходе сам, с учетом местной специфики, уровня подготовленности прихожан и так далее.

– Не боюсь повториться: батюшка должен советоваться со своими прихожанами. В чем, допустим, они испытывают большую духовную потребность? И уже с учетом этих пожеланий корректировать церковную жизнь. Мне кажется, от такого общения, от таких доверительных разговоров был бы толк.

– А лично вы не испытываете в чем-то неудовлетворения в своей церковной жизни? Нет ли потребности что-то дополнить или изменить при соприкосновении канонической ее части с веяниями времени?

– Представьте, нет. Если даже и возникают вдруг какие-то ощущения или посещают такого рода мысли, я отношусь к ним как к чему-то случайному, не заслуживающему серьезного внимания и тем более каких-то радикальных изменений. Все мы живые люди. Все подвержены перепадам настроений, воздействию эмоций. Надо потерпеть, только и всего.

– Вам можно позавидовать.

– Так кажется со стороны. Если все же говорить о том, что меня смущает, так это ситуация с церковным календарем. Новый год, связанные с ним каникулы приходятся, как известно, на Рождественский пост. Многие, я имею в виду православных, могли бы куда-то поехать, отдохнуть… Послабляющий статус путешествующего в этом случае отдает, честно говоря, неким фарисейством. Есть коллизия? Кроме того, в нашем близком окружении далеко не все соблюдают посты. Как быть? Как теперь говорят, дистанцироваться от них, замкнуться в кругу гастрономической аскезы? Конечно, возможно. Но разве мы не знаем старцев-монахов, которые не только нарушали пост, но ели даже мясо ради того, чтобы не возвысить себя в глазах ближнего или не укорить его своим воздержанием?    Я не знаю, как решить эту проблему. Я понимаю, что если вдруг сейчас возникнет такое движение среди мирян, может быть с участием священников, что давайте перейдем на другой календарь, то, скорее всего, ничего из этого не получится и приведет к расколу, что вообще самое страшное. Я бы предпочел, чтобы государство перешло на дореволюционный календарь, для нас это было бы не так страшно. Но мы же страна многоконфессиональная…

– И, главное, светская…

– Вот именно! Я не знаю, как выйти из этого положения. Лично я, если бы меня спросили, предпочел бы жить по старому, дореволюционному календарю. Пусть бы мы отставали от Европы или она отставала бы от нас – не вижу в этом ничего страшного.

– В каких-то вопросах даже хорошо, что мы отстаем.

– Лучше бы таких вопросов не было вообще. Но не будем уклоняться от темы. Так что эти тринадцать или четырнадцать дней разницы между нами и Европой не изменили бы наш уклад. Может быть, мы даже по природным условиям к этому лучше приспособлены. Но та ситуация, которая сложилась сейчас, мне кажется не лучшим вариантом. Что поделать, мы не такие стойкие, как следовало бы быть. Но это есть, и не считаться с этим, мне кажется, неправильно. Рискую заслужить упреки, но сегодня верующая женщина – это все же не обязательно юбка до полу и глаза в пол, равно как и воцерковленность мужчины не должна определяться длиной его бороды. Господь создал нас разными, и этим, по-моему, сказано все. Если норма – это разные возможности, способности, потребности, то почему мы не можем быть разными и внешне? Жизнь настойчиво стучит и в двери храмов. В самом деле, можно ли было еще полвека назад обсуждать вопрос, допустимо ли крестить ребенка, зачатого искусственным путем? Ни у кого из моих близких такого опыта не было. Поэтому могу рассуждать отвлеченно, оставаясь на позициях нашей веры. Допустим, какая-то женщина не может забеременеть по медицинским показаниям. Но ей очень хочется стать матерью, родить ребенка. Конечно, если строго рассуждать, Господь ей почему-то это не попустил. Но она может взять ребенка в детском доме…

– Если рассуждать совсем строго, эта женщина проявляет несмирение перед волей Господа. Может, Он не дает ей собственного ребенка как раз для того, чтобы она стала матерью сироте.

– Вполне может быть именно так. Конечно, хорошо бы знать волю Божию. Но если это не получается?

– Или это значит, что нет на то воли Божией?

– В том-то и неоднозначность коллизии. Потому что есть конкретная женщина, которая страдает, но может быть счастлива. Мне было бы трудно эту женщину осудить, если бы она пошла на такой шаг. И уж тем более ни в чем не виноват ребенок, который родится в результате этого шага. О суррогатном материнстве речи нет: это однозначно исключено. Это нехорошая ситуация, нечистая. А в случае, о котором мы говорим... Я не знаю… Если наука до этого дошла, Господь, вероятно, это попустил не по недосмотру. Ведь эти женщины, их семьи счастливыми становятся… Почему мы должны их этого лишать?.. Лично я не был бы слишком строг в таких случаях и всегда тщательно исследовал бы каждую конкретную ситуацию. Я бы воздержался от того, чтобы категорически говорить, что если кто-то так поступит, то он окажется вне лона Церкви.

– А дитя, которое появилось на свет? Оно-то вообще ни в чем не виновато. И лишать его таинства Крещения – значит навеки обрекать на незавидную участь.

– Насчет крещения, насколько я знаю, нет прямых категоричных запретов. Но ряд условий существует. Они, естественно, касаются не ребенка, а родителей. Скажу одно: во всех случаях ситуация не из простых и нуждается в тактичном и вдумчивом подходе. Поставьте себя на место священника. Благословить? Легко ли поднимется рука для этого? Осудить? Еще тяжелее.

– Можно ли сказать, что сложные явления, которые нам преподносит жизнь, а точнее мы сами, и на которые не можем дать однозначного ответа, – это Господь призывает нас к рассуждению?

– Думаю, да. Жизнь меняется. Жизнь усложняется. Возьмите тот же интернет. Многим он кажется диавольским изобретением. А на тех же православных сайтах сколько интересного и душеполезного! Сколько возможностей для общения, для получения информации! Можно не сомневаться, что поначалу и рукописные книги были привлекательнее печатных: в них, казалось, было больше души, тепла. Впрочем, так оно и было. Но время взяло свое. Сегодня мы наблюдем ту же ситуацию. Но только вместо рукописных книг выступают печатные, а вместо печатных – электронные. А отношение то же, и опасения и аргументы те же… Нельзя сказать, что все опасения так уж безосновательны, но наряду с плевелами там и пшеница растет! Не зря же сказал Господь, что надо подождать, когда все вырастет, а потом уже убирать сорняки. Это наставление Христа в принципе относится ко всем жизненным явлениям. Кто когда-то думал, что Церковь будет благословлять космические корабли? Начиналось с того, что Хрущев, якобы цитируя Гагарина, говорил, что тот летал и никакого Бога там не видел, а пришли к тому, что не видим никакого противоречия между Божественным мироустройством и научными открытиями. Многое, что сейчас воспринимается в штыки, особенно людьми консервативными, а для верующих это естественно, впоследствии оказывается вовсе не таким уж антицерковным. А если еще помнить, что темп жизни постоянно ускоряется, тем более с пониманием надо относиться к процессу адаптации. Мне кажется, верующим людям стоит не спешить, повременить, осмотреться, сверить настоящее с прошлым опытом, а уж потом выносить суждения.

– Не зря в Священном Писании слово терпение и его производные употребляются чаще многих других. Будем и мы следовать этому. Благодарю вас.

– Бог в помощь. Терпения и смирения.




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru