30.01.2014
Слово митрополита Калужского и Боровского Климента на научной конференции XXII Международных Рождественских образовательных чтений «Традиции исихазма: от преподобного Сергия Радонежского к святителю Феофану Затворнику»
Ваше Преосвященство, дорогой владыка Владимир,
дорогие братия и сестры!
Сердечно приветствую всех участников научной конференции «Традиции исихазма: от преподобного Сергия Радонежского к святителю Феофану Затворнику» и желаю всем плодотворной работы.
Исихазм (покой, безмолвие, отрешенность) – важнейшая духовная практика, являющаяся основой православного аскетизма. Она имела широкое распространение в Византии и на Афоне, а вскоре после принятия нашими предками христианства стала распространяться и в монастырях Руси.
Пожалуй, нигде идеи афонских исихастов не были с такой любовью восприняты и с такой глубиной воплощены в практике подвижнической жизни, как в наших обителях. Примерно со второй половины XIV столетия учение о молитве и связанное с ним представление о достижении священнобезмолвия – одного из высших состояний на пути к непосредственному Богообщению – проникает на Русь и становится основой отечественного подвижничества, во многом определяющей духовное направление развития русского монашества. Взгляды отечественных последователей исихастского учения этого периода нашли свое выражение в жизни и подвиге одного из величайших святых Земли Русской преподобного Сергия Радонежского и его учеников.
Развитие и последующее оформление русского исихазма связано, в частности, с «Уставом о жительстве скитском» преподобного Нила Сорского, который был создан во второй половине XV века. Далее, вплоть до конца XVII столетия, линия эта развивалась по восходящей, и значительная часть прославленных на Руси преподобных отцов этого периода были последователями и практиками исихазма.
В Петровскую эпоху происходит повсеместное обмирщение общества, что привело к трансформации монашеской жизни и забвению его традиций. В этот период только в отдельных монастырях сохранялась практика умного делания. Возрождение его начинается в XIX веке, и оно было как противовес секуляризованному и глубоко противоречивому русскому обществу. Преподобные Паисий Величковский и Серафим Саровский, оптинские и валаамские старцы, опираясь на опыт предшествующих поколений подвижников, конечно, не без влияния трудов греческих колливадов, стали ревностными проповедниками идей священнобезмолвников. Попытка систематизация русского исихазма была предпринята в аскетических трудах святителя Игнатия (Брянчанинова). Более полное изложение исихазма как системы подвижнического делания принадлежит святителю Феофану Затворнику.
Глубокий интерес к изучению трудов восточных подвижников проявился у иеромонаха Феофана (Говорова) – будущего святителя Феофана – достаточно рано, спустя несколько лет после окончания Киевской духовной академии в 1841 году и поступления в 1844 году на должность бакалавра Санкт-Петербургской духовной академии. Он был связан как с потребностями внутреннего монашеского делания, так и с его учеными и педагогическими трудами по составлению курса нравственного богословия, который он читал студентам Академии. Известно, что в это время отец Феофан испрашивал советов и помощи у святителя Игнатия, знаменитого уже в те годы духовного писателя. Но при этом он обращался и к первоисточникам, о чем, например, свидетельствует архивная переписка его близкого духовного друга Степана Анисимовича Бурачка с иеромонахом Леонидом (Кавелиным), где отмечены творения древних отцов-подвижников IV–VII веков, которые он брал для чтения. Отметим, что многие из этих творений через много лет, уже в период Вышенского затвора, были впервые (или же заново) переведены на русский язык и обобщены им в русском «Добротолюбии».
Свидетельством не просто чтения, а неослабного внимания к изучению таких трудов стал опыт перевода «Бесед преподобного аввы Дорофея», сделанного будущим святителем, видимо, в этот же период – в середине 40-х годов. Рукопись этого перевода, до сих пор не издававшаяся, хранится в библиотеке Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Язык перевода более архаичен, чем язык известного перевода середины 50-х годов XIX века, подготовленного в Оптиной пустыни. С другой стороны, он отличается своеобразием аскетической терминологии, что характеризуется стремлением продуцировать скорее русские, а не церковнославянские варианты и таким образом приблизить его к широкому кругу русских читателей, в первую очередь, к светским читателям.
Упоминавшийся уже курс лекций по нравственному богословию, дошедший до нас в сильно переработанном виде (пласты первоначальной редакции могут быть выявлены по «Пути ко спасению» в редакции 1866 года), отражает определенный этап в творчестве святителя Феофана как исследователя, продолжателя, а самое главное – систематизатора аскетической традиции. Но это еще только первые шаги к серьезному изучению этой традиции.
Второй этап относится ко времени пребывания иеромонаха Феофана (Говорова) в составе первой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Этот период, с 1848 по 1853 годы, был отмечен изучением греческих рукописей отцов-подвижников, которые хранились в лавре св. Саввы Освященного, куда святитель удалялся обычно Великим постом.
Кроме того, большой объем рукописей творений аскетического характера имелся в коллекции начальника Русской Духовной Миссии архимандрита Порфирия (Успенского). Эти рукописи были доступны и отцу Феофану. Именно здесь, на Востоке, закладывалась основа его переводческой деятельности.
Один из первых его переводов – перевод «Митерикона», византийского сборника наставлений для инокинь и рассказов о жизни египетских подвижниц. Здесь же были собраны материалы к переводу до сих пор изданного лишь частично «Древнего Патерика», который, по замыслу святителя, должен был стать началом целой серии переводных Патериков, повествующих о жизни восточных подвижников первого тысячелетия христианской эры.
Особенно важно то, что уже в этот период отец Феофан работал не только с палестинскими рукописями, но установил и контакты с монахами-святогорцами, переправлявшими ему в Иерусалим копии рукописей, хранившихся на Святой Горе Афон. Об этом сам он сообщает в письме к известному отечественному исследователю Православного Востока и духовному писателю Андрею Николаевичу Муравьеву, которое датируется 1850-м годом. При этом будущий святитель говорит о том, что его заветным желанием является продолжение сбора и изучения рукописей аскетических творений на Святой Горе – с тем, чтобы впоследствии заняться их переводом на русский язык. Подчеркнем, что значительная часть материалов к русскому переводу «Добротолюбия» была собрана также в этот период – в начале 1850-х годов.
Таким образом, можно с уверенностью констатировать тот факт, что исследования трудов афонских исихастов XIV–XV веков, соприкосновение с традицией колливадов XVIII века, непосредственное ознакомление с богатейшим наследием восточной православной аскетики, произошедшее во время пребывания иеромонаха Феофана в Святой Земле, легло в основу всего его богословского творчества, способствовало его постепенному разрыву со схоластическими принципами, на которых базировалась система духовного образования в Российской Империи в первой половине XIX веке.
Следует обратить особое внимание на тесные связи святителя Феофана с афонским подвижничеством. На протяжении 50-х–60-х годов эти связи интенсивно развивались. Теория и практика афонских исихастов были глубоко восприняты святителем. Так, например, в неизданной работе «О молитве Иисусовой», написанной вероятнее всего во второй половине 1860-х годов, он отстаивает именно то учение о молитве, те способы молитвы, которые были широко распространены на Афоне. А после ухода в затвор, начиная с 1869 года, вся работа по редактированию и изданию его творений сосредоточивается в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Святой Горе, о чем свидетельствует обширная (более 1000 листов рукописного текста) переписка святителя Феофана с братией этого монастыря.
Доверие святителя к духовному опыту афонских старцев было так велико, что он нередко поручал им вносить существенные изменения в текст своего перевода «Добротолюбия» без дополнительных проверок. С Афона в келью затворника на Вышу идет постоянный поток рукописей, в основном аскетического содержания, которые просматриваются, редактируются, а иногда и переводятся святителем. Среди этих рукописей – «Невидимая брань» преподобного Никодима Святогорца, переведенная святителем, «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу», им отредактированные.
Наконец, основной корпус текстов «Добротолюбия» он также получает с Афона. Это известное греческое издание, выпущенное в Венеции в 1789 году. Но мало кому известно о том, что было и другое – афинское издание 1893 года, присланное святителю с Афона, – по нему он, уже на исходе своих трудов и дней, намеревался отредактировать и исправить текст русского «Добротолюбия».
Анализ аскетических текстов святителя Феофана дает все основания считать его проповедником исихастских идей. Духовная практика, им рекомендуемая, однако, в известной мере, отличается от традиционных исихастских практик.
Особенно интересно с этой точки зрения рассмотреть два его главных труда в области аскетики, в которых запечатлены, так сказать, «теория» и «практика» подвижничества: «Путь ко спасению. (Краткий очерк аскетики)» и «Добротолюбие», которое в значительной мере представляет собой не дословный перевод, а переложение текстов этого сборника, с целым рядом лакун.
Согласно «Пути ко спасению», восхождение человека к Богу начинается через его Крещение или же, как это бывает у большинства, через возвращение его в Церковь, духовное пробуждение, оживление – путем покаяния и приобщения Святых Таин. Начало этого пути связано с решимостью оставить греховную жизнь, с пробуждением горячей ревности к исполнению заповедей Божиих. Далее должен следовать период жизни в Церкви, период доброделания и молитвы, духовного возрастания, сопряженного с напряженным духовным трудом по очищению сердца от страстей и молитвой. Собственно уже на этом этапе начинается подвижническая жизнь, полная непрестанной внутренней борьбы с самим собой и с приражениями нечистых духов.
По святителю Феофану, она должна проходить посредством внутреннего и решительного отречения человека от мира, которое доступно, как он это не раз подчеркивает, всем православным христианам, а не только монашествующим.
Святитель Феофан говорит о внутрьпребывании, сосредоточении не только ума, а всех сил человека в его внутренней клети. Так перед человеком начинает раскрываться его духовный мир. Это – верный путь к видению своей греховности, к очищению через плач и покаяние. Очищению сердца должно сопутствовать научение молитве и затем непрестанная молитва, которая является ключом к Богообщению и должна изливаться именно из внутренней клети человека.
Святитель Феофан различает несколько видов молитвы Иисусовой, особое внимание обращая на так называемую умную или умно-сердечную молитву.
По слову святителя, «умною… она бывает называться должна, когда возносится не одним словом, но и умом и сердцем, с сознанием ее содержания и чувствованием, и особенно когда чрез долгое со вниманием употребление так сливается с движениями духа, что они одни и присущими видятся внутри, а слов как бы нет. Всякая короткая молитовка может взойти на эту степень. Иисусовой же молитве принадлежит преимущество потому, что она с Господом Иисусом сочетавает душу, а Господь Иисус есть единственная дверь к Богообщению, к снисканию которого и стремится молитва… Легчайшее средство восхождения к непрерывности в молитве есть навыкновение молитве Иисусовой и вкоренение ее в себе… Всякому покаявшемуся, или начавшему искать Господа, можно и должно на первый же раз и преподать полное наставление в делании молитвы Иисусовой, а с нею уже вводить и во все другие. Потому что этим путем скорее укрепиться можно, скорее прозреть духовно и дойти до мира внутреннего. Не зная сего, иные, или большая часть — останавливаются на телесных и душевных деяниях и почти праздно иждивают труды и время».
При этом однако святитель Феофан предостерегает от увлечения внешними приемами молитвенного делания, которые были приняты у исихастов. С его точки зрения, они могут ввести в прелесть. Так, определенную постановку дыхания при молитве, как это было принято у византийских исихастов, он применять не советует.
Опуская при переводе те места «Добротолюбия», где говорится о внешних приемах умной молитвы, он в своем примечании к этим местам говорит: «Так как… приемы, по недостатку руководителей, могут сопровождаться недобрыми последствиями, а между тем суть не что иное, как внешнее приспособление к внутреннему деланию, ничего существенного не дающее, то мы их пропускаем. Существо дела есть — приобресть навык стоять умом в сердце, — в этом чувственном сердце, но не чувственно. Надо ум из головы свесть в сердце, и там его усадить, или как некто из старцев сказал, сочетать ум с сердцем. Как этого достигнуть?.. Удобнее сего достигнуть хождением пред Богом и молитвенным трудом, особенно хождением в церковь. Но помнить надо, что наш только труд, а само дело, то есть сочетание ума с сердцем, есть дар благодати, подаемый, когда и как хощет Господь».
Имеющий опыт умно-сердечной молитвы подвижник, при содействии всесильной благодати Божией, постепенно вступает в таинственное, молитвенное общение с Богом. При этом его еще не перестают беспокоить приражения нечистых духов, напротив, они только усиливаются. Такой человек со временем начинает жить только для Господа и с Господом.
Проводя правильную борьбу с помыслами и с этими приражениями, он непрестанно совершенствуется и может быть сподоблен от Господа высших духовных состояний – достижения полного молчания страстей, или бесстрастия, глубокого внутреннего безмолвия, и – в качестве наивысшей возможности для него в земной жизни – действительного Богообщения или полного и всецелого соединения с Богом. Это – путь святости, по которому идут лишь единицы, однако призван идти по нему каждый из живущих на Земле людей.
В «Пути ко спасению» святитель Феофан не указывает всех способов и практик ведения духовной жизни. Это – дело духовного руководителя всякого спасающегося. Тем не менее в русском переводе «Добротолюбия» он обращает особое внимание на духовные советы, выстраивая их во многом в соответствии с последовательностью духовной жизни человека, с теми принципами подвижнической жизни, которые изложены им в «Пути ко спасению», в первую очередь, в его третьем выпуске.
Таким образом, в этих двух трудах христианин получает своего рода аскетическое пособие, в котором глубокое объяснение основ подвижничества соединяются с грандиозным и многообразным опытом православной аскетики. Отметим, что это вообще характерный для святителя Феофана метод.
Одна из его неизданных работ по данной теме, получившая название «Содержание аскетики» и известная в черновиках, как раз и представляет собой такой, если можно так выразиться «учебный теоретический курс» подвижнического делания, но предназначенный для более узкого употребления – для учащихся духовных школ.
В целом же в творениях святителя Феофана, посвященных исследованиям подвижничества и подвижников, мы можем видеть выражение стройной концепции исихастской антропологии, основанной на богословском творчестве святителей Григория Паламы, Григория Синаита и других византийских исихастов, но изложенной по структуре и по языку таким образом, что эта концепция, эта система сделалась доступной для понимания не только современного ему монашества, но и мирян, а самое главное – стала доступной для практического освоения ими. И в этом – несомненная, огромная заслуга святителя Феофана перед всей Русской Церковью.
Завершая это краткое выступление, хотел бы остановиться на знаменательном и неслучайном совпадении. В 2014 году наша Церковь торжественно празднует 700-летие со дня рождения преподобного Сергия Радонежского. И уже в следующем, 2015 году, все мы будем отмечать 200 лет со дня рождения святителя Феофана, Затворника Вышенского. Действительно, святитель Феофан стал через 500 лет продолжателем дела преподобного Сергия. Как он призывал народ к святости примером своей глубокой подвижнической жизни, так и святитель Феофан своим подвигом и своими многочисленными творениями звал Россию к покаянию и христианскому совершенству. Приходится только признать, что, к сожалению, далеко не всегда прислушивается наш народ к голосу своих святых…
Искренне желаю всем Вам помощи Божией в изучении духовного и богословского наследия русской святости!
